Главная роль 4 - Павел Смолин

— Комплекс противоречий между Великими державами не оставляет сомнений в приближении большой европейской войны! Все строят себе огромные флоты, перевооружаются и активно готовятся. В меру сил готовимся и мы, но генералы всегда готовятся к прошлой войне. На первых порах Великим державам придется изживать еще наполеоновских времен методы ведения войны. Еще никогда наш мир не знал столь совершенной артиллерии, настолько точных и скорострельных винтовок и морских сражений, в которых сходятся десятки броненосных крейсеров. Изменилась и логистика — железные дороги позволят снабжать без преувеличения многомиллионные армии. Война будет поистине свирепой и навсегда изменит наш мир! Выпьем же за это!

Экое воодушевление. Мы с проникнувшимися Романовыми выпили за будущую войну.

— Развязать маленькую победоносную войну для поддержания тонуса, обстрела воинов и выявления актуальных в новых реалиях методов ведения войны в ближайшей перспективе мы себе позволить не можем, — отжал я себе слово. — Посему, господа, я бы хотел узнать ваше мнение об участии как можно большего числа наших добровольцев в воинах колониальных.

С этими словами я посмотрел на Сандро, решив начать с него. Он задумчиво покачал бокалом с рубинового цвета влагой:

— Позволю себе заметить, что подобная практика может вызвать недовольство у наших соседей, — отпил и ухмыльнулся. — С другой стороны, Его Императорское Величество не может запретить своим подданным свободно перемещаться по миру и развлекаться угодным им способом.

Как и ожидалось. Я перевел взгляд на Николая Михайловича.

— Покуда подданный Его Императорского Величества не состоит на действительной воинской или гражданской службе, он волен распоряжаться собою на свое усмотрение. Полагаю, в одних только расквартированных в Петербурге частях можно отыскать не одну тысячу отважных воинов. Во вверенном мне полку таковыми являются без исключения все, Георгий Александрович.

Тоже ожидаемо — «хоть сейчас в колонии всем подразделением во главе со мной!». Мнение Кочубея давно известно, а посему можно подвести итог:

— Согласен с вами, господа. Народ засиделся в казармах и жаждет проявить себя в настоящем деле. Послезавтра я отправлюсь в Военное министерство, дабы обсудить этот прожект. Полагаю, наши генералы согласятся с необходимостью провести через горнило пусть и колониальных, но сражений как можно большее количество добровольцев — польза от этого дела очевидна.

Господа покивали, и мы выпили за такую хорошую идею.

— Ах, колонии! — мечтательно прикрыл глаза Сандро. — Как много в них неизведанного! Как мощно наполняют паруса тихоокеанские ветра! Как сладок их запах!

В 88 году он совершил «кругосветку», а недавно вернулся из плаванья в Индию в связи со смертью матери, Ольги Федоровны. Я в это время был в районе Урала, а океан — огромен, поэтому неудивительно, что мы разминулись, а похороны я пропустил.

— Как паскудно воняют индийские трущобы! — в тон ему добавил Кочубей.

Мы с ним и Михаилом Николаевич поржали, Сандро снисходительно улыбнулся:

— Кому как не вам разбираться в оттенках вони, Виктор Сергеевич — весь Петербург знает о вашем пристрастии выбирать самых смрадных да уродливых извозчиков с самыми никудышными и грязными телегами.

Посмеялись, Кочубей гордо приосанился:

— И я нисколько этого не стыжусь! Я — не какой-то легкомысленный щеголь, единственной заботою которого является желание пустить пыль дамам в глаза.

Посмеялись и над этим.

— Выпьем же за извозчиков — этих незаменимых проходимцев и сплетников! — огласил тост Николай.

Веселый будет вечер.

Через час Романовы и князь изрядно накачались, и мы переместились в гостиную, сидеть у камина — температуру в помещении сбалансировали открытыми нараспашку окнами — и курить кальян: это древнее изобретение, и во дворце оно нашлось. Тут-то, что называется, из Николая Михайловича и «поперло».

— Я с невероятным восторгом встретил ту статью, в которой вы пообещали народу Империи Конституцию и Государственную думу! — отражая пламя камина мутными глазками, поделился он радостью. — Скажите, Георгий Александрович, не ошиблись ли мы в своих надеждах?

Ой как все запущено. Но восторженное выражение лица несомненно идет мне на пользу — этого «бледного юношу со взором горящим» надо приручать, и вместо вредного фрондера у меня появится лично преданный фанатик, который сделает что угодно. В разумных рамках, разумеется. И я же в самом деле не вру — будет и Дума, и Конституция. Полномочия первой и содержание второй же не обговариваются.

— Ну конечно же нет! — сымитировал я возмущение. — Лгать недостойно наследника Российского Престола! Мы стоим на пороге XX века, и входить в него, не имея таких инструментов как Конституция и Дума, попросту глупо!

Коля горячо закивал, Сандро покивал без энтузиазма, продолжая держать нейтралитет, Кочубей ухмыльнулся в усы — он примерно знает, что я задумал, поэтому сейчас ощущает удовольствие от превосходства над Романовыми, ибо пользуется моим личным доверием.

— Сложность нашего мира увеличивается с каждым днем, — продолжил я. — Увеличивается скорость научно-технического прогресса, появляются новые, доселе невиданные сферы человеческой деятельности, растет население, и эти тенденции будут только нарастать. Вместе с этим появляются новые вызовы для власти, и эффективность ее во многом будет измеряться скоростью реагирования на эти вызовы. Крепкая вертикаль власти имеет изрядные плюсы — например, я приложу все усилия, чтобы в новое тысячелетие наша Империя вошла современным, сильным и мощным государством. Это — не мечта, а цель, и я намерен идти к ней с высоко поднятой головой, как когда-то это делал великий Петр!

Теперь прониклись и остальные гости — когда человек крепко выпил, загипнотизировать его очень легко, особенно если он имеет изначальную симпатию к «гипнотезеру», который озвучивает то, что гипнотизируемому очень нравится.

— Король-гражданин! — провел франкофил-Николай историческую параллель.

— Ничем не правил, использовался как ширма для стоящих за ним торгашей и все, что получил в итоге — это презрение собственного народа, — поморщился Сандро.

Защитил меня, получается. Записываем плюсик в репутацию.

— Не заслужил даже ненависти, — поддакнул Кочубей. — Ведь для того, чтобы тебя ненавидели, нужно представлять из себя хоть что-то.

— Проект «Луи-Филипп» был хорошим способом успокоить внутренних и внешних врагов республики, — увел я разговор в сторону, не дав зародиться конфликту. — Я называю это «политтехнологией» — политической технологией. Продуктом ее был Луи-Филипп. Продуктом ярким и позволившим решить множество задач разом, но, увы, скоропортящимся. Я же «портиться» не собираюсь, и сделаю все, чтобы после моей смерти в далеком будущем на моей могиле написали эпитафию «он принял Россию с сохой, а оставил с космическими аппаратами».

«С