Пока еще здесь - Лара Вапняр

Проблема в том, что Сергею было сложно выдать простую идею, а лучше всего выстреливали самые незатейливые приложения. Сергей же вечно увязал во всякой экзистенциальной фигне.

– Как насчет онлайн-игры, которая помогает найти свою половинку? – предложил он как-то раз. – Игрокам предлагаются на выбор пары: Годар или Трюффо, Толстой или Достоевский, курица или мясо, за или против абортов. Сотни таких пар. Когда пройдешь все до конца, выпадет человек с такими же ответами. Это можно привязать к определенному месту. Например, едешь ты на автобусе и можешь узнать, кто тут еще больше любит Толстого, чем Достоевского.

Или вот еще его идея, тоже привязанная к месту: приложение под названием “Тронь меня!” давало возможность немедленного физического контакта тем, кто в нем нуждался. Стоило нажать кнопку, и поблизости находился бы человек, который не прочь подержать тебя за руку или похлопать по плечу.

– Нет, Сергей, ну нет же! Никому не нужна такая фигня! – в очередной раз твердила Вика.

Но идея с “Виртуальной могилой” ей понравилась. Она тоже была про экзистенциальное, даже в некотором роде болезненное, но при этом все-таки практичная. Вика в нее верила. Только бы удалось убедить Боба, что для воплощения этой самой идеи ему необходим Сергей. Пожилой контингент Боба должна интересовать тема смерти. Надо лишь поумнее продумать стратегию презентации.

Вика повернулась к Сергею, который все еще сжимал руль так, будто от него зависела его жизнь.

– Главное, чтобы это не походило на презентацию, понимаешь? – сказала Вика. – Потому что, если Боб почует даже намек, он и слушать не станет. Надо как-то легко и непринужденно. Мы же идем смотреть квартиру Вадика, вот и будем говорить про квартиру, а потом Боб выпьет и размякнет, и ты просто вскользь эдак скажи, хорошо? Не Бобу, а как бы всем. И не дожидайся, пока Боб напьется до потери сознания. Окей?

– Почему бы просто не заорать “Нетсмертинет”! Так достаточно непринужденно? – спросил Сергей и расхохотался.

На этот раз Вика ему двинула.

Они припарковались слишком близко к обочине. Правое переднее колесо заехало на тротуар, но Сергей так глянул на Вику, что она предпочла смолчать. Июльское пекло после машины с кондиционером оглушало. Шел восьмой час, но стояла невыносимая духота. На Стейтен-Айленде тоже жарко, но там хоть иногда продувало ветерком с океана, и тогда дышалось полегче.

Вадик жил на узенькой улочке с кособокими шестиэтажными домами, лепившимися вплотную друг к дружке, с чахлыми, будто совсем усохшими без листвы деревцами и грудами мешков с мусором, источавших ароматы гниения фруктов, рыбы, подгузников – всего разом. В отличие от других зданий дом Вадика выглядел нежилым и новым, каким-то инородным, будто затесался сюда по ошибке.

– Здесь есть терраса! Обожаю ее! – сообщил Вадик.

– Два месяца, и он ее возненавидит, – шепнул Сергей Вике.

Вадик переехал в Нью-Йорк восемь лет назад, и это было его шестое новоселье.

Проблема заключалась не в том, что Вадик не мог найти подходящее жилье, а в том, что не мог разобраться, какое жилье ему подходит. Для большинства людей выбор квартиры определялся финансовыми возможностями, социальным статусом и характером. Но с эмигрантами дело обстояло сложнее. Они не понимали своего социального статуса, финансовое будущее было туманно, а полагаться на характер казалось слишком легкомысленным. Эмигранты в большинстве своем останавливались на стандартном варианте “дом в пригороде / горные лыжи каждую зиму”. К нему склонились и Вика с Сергеем, обосновавшись аж на Стейтен-Айленде, где хватало на дом для семьи и имелся еще кое-какой люфт в бюджете.

Не таков был Вадик. Он позволил себе положиться на характер, что оказалось довольно спорным решением.

– Вадик, уезжая из России, оставил старого себя позади, а нового еще не взрастил, – заметил Сергей после Вадикового четвертого новоселья. – Сейчас он – набор заимствованных характеров, которые и тасует по своей прихоти.

– Ты просто завидуешь, – ответила она.

Но то была неправда. Это Вика завидовала Вадику. И Регине тоже. Завидовала их деньгам, свободе, а больше всего – неограниченным возможностям, которые все еще таило для них будущее.

– Приехали! Приехали! Приехали! Мальчик-гений и наша вечно злющая рысенька!

Вадик стиснул их в объятиях. Сергей был только чуть выше Вики, а Вадик – намного. На нем был передник поверх облегающих джинсов, и пах он дорогим одеколоном. Многие находили Вадика красивым. У него были соломенного цвета волосы, рельефные скулы, крупный рот и типично русский нос, начинавшийся довольно невнятно, но набиравший веса и значения к самому кончику. Вика не была уверена, что именно это для нее и есть красиво. Одно безусловно. Вадику не стоило сбривать свою клочковатую бороду. Он то отпускал ее, то сбривал. Когда бывал при бороде, Вика дергала за нее и ныла, до чего же уродливо она выглядит. Когда – без, оказывалось, ее не хватает. Вика подумала, будь он сейчас при бороде, слова про “злющую рысеньку” прозвучали бы милее и забавнее. И еще Вадик был слишком высоким и здоровым для передника и слишком вопиюще русским для облегающих джинсов. Джинсы наверняка появились с подачи Седжян. Вадик и Седжян познакомились недавно через приложение для знакомств “Привет, любовь!”. По словам Вадика, Седжян была “яркой и неординарной”.

– Даю два месяца, максимум три. Потом он ее бросит, – сказала Вика Сергею.

– Думаю, она его бросит, – ответил Сергей.

– А где Седжян? – спросила Вика у Вадика.

– В Пало-Альто. Боюсь сглазить, но… был разговор о том, что она переедет ко мне. Держу кулаки.

– Мы тоже, – сказал Сергей, и Вика легонько пнула его.

Они все за глаза подшучивали над тем, что у Вадика ни одна девушка не задерживалась дольше трех месяцев. Он утверждал, что нашел и потерял любовь всей жизни в свой первый день в Нью-Йорке. Они не очень-то верили. Скорее любовные неудачи были связаны с его поисками себя. Он же не мог знать, какая женщина ему нужна, пока не решил, каким мужчиной думает стать.

Вика еще и поэтому завидовала Вадику. Он мог позволить себе ошибаться с выбором. Мог что-то сделать и тут же вернуть все назад. Она же была обречена на то, что есть. Навсегда. Она так рвалась броситься в это “навсегда”, когда Сергей позвал ее замуж. А теперь от этого слова в голове мутилось от ужаса.

– Как Эрик? – спросил Вадик.

– Нормально, хорошо, – ответила Вика. – Он в Поконосе, с мамой Сергея.

Ее всегда поражало, когда Вадик спрашивал про сына. По большей части он не помнил о его существовании. Как и Регина. У Вадика в России был биологический ребенок. Он отдал сперму одной паре, у которой были проблемы с зачатием, и знал, что женщина забеременела, но ему даже в голову не приходило поинтересоваться, кто родился, мальчик или девочка.

– Да не стойте же там, пройдитесь, осмотритесь! – пригласил Вадик, подталкивая Вику в спину.