Право выжившего - Сергей Зверев

– Какой мужик был, – старший сержант, замкомвзвода, присел на колени рядом с капитаном. На его глаза навернулись слезы. Бой прошел. Настала пора считать по самому страшному в мире счету – счету потерь. – Ну-ка, – вдруг пригнулся он над телом. – Товарищ лейтенант, кажись, живой!

– Не может быть. В него вогнали пуль восемь.

– Жив!

Лейтенант ошибся дважды. Во-первых, в Косарева вогнали не восемь, а четырнадцать пуль. А во-вторых – он действительно был жив.

– Ну как, капитан, здесь лучше, чем на том свете? – спросил хирург-подполковник, присаживаясь на край кровати.

– Больно…

– Значит, живехонек. Радуйся.

– Очень больно.

– Ты молодец, капитан.

– «Духи» еще поплачут. Я вернусь.

Хирург задумчиво посмотрел на смертельно бледного, перевязанного командира разведроты. С ним получилось, как в песне:

Четырнадцать пуль засело в теле командира разведроты. Засели достаточно удачно. Во всяком случае, Косарев остался при всех своих внутренних органах, что само по себе чудо.

Сперва казалось, что все напрасно – капитану не жить. Но седой хирург-подполковник почуял в Косареве чудовищную жажду жизни, несгибаемую волю и пообещал ему и себе:

– Вернешься, родимый. Вернешься…

Это был 1988 год – предпоследний год войны в Афганистане. И четвертый год войны капитана Косарева. Они вместили в себя тысячи промеренных гусеницами и ногами афганских верст. Три похода на караваны с наркотиками и оружием. Бесконечная череда рейдов, засад, вылазок. Орден Красного Знамени, Красной Звезды, медаль «За боевые заслуги».

Продолжить эту войну Косареву не удалось. В 89-м наши войска под рукоплескания всего мира покидали Афганистан, оставляя на произвол судьбы своих союзников, запуская эту страну на новый, куда более жестокий виток гражданской войны. Солдаты и офицеры возвращались домой, еще не зная, что это лишь первый рубеж, оставляемый Россией. А за их спинами победившие «духи» не уставали повторять свой многолетний лозунг: «Эта война закончится на территории СССР».

Изломанный, но не сломленный капитан Косарев вернулся на родину. А вот лейтенант Родионов, с которым бок о бок бились в ущелье, навсегда остался в богом проклятой земле, и никто не знает, где его могила. Да что говорить, немало ребят вернулись домой в «Черном тюльпане».

После Афгана в Косареве что-то надломилось, что-то ушло навсегда. Ушел страх смерти. Все страхи остались в выжженном солнцем пыльном ущелье, в кабульском госпитале, в чужой, враждебной, ненавистной стране.

После госпиталя – увольнение по состоянию здоровья из армии.

Конечно, неприятно, но не смертельно. Пройдя войну, он не мог представить себя комбатом в каком-нибудь забытом богом полку. Хуже было другое – полностью разваленное здоровье, сочувствующие взгляды окружающих, ощущение собственной никчемности. Что делать? Чем заняться?

Был полученный в военном училище диплом «инженера по эксплуатации гусеничной техники». Но заведование каким-нибудь тракторным парком не привлекало. Преподавать начальную военную подготовку в школе? Смешно. Существовать на пенсию по инвалидности и за рюмкой водки вспоминать былые походы и победы? Упаси господь.

Косарев знал свой путь. Это был путь воина. И идти по нему он намеревался до конца.

Что такое четырнадцать пулевых ранений и справка о второй группе инвалидности? Плюнуть и растереть! Он привык, как ураганом, сметать со своего пути все препятствия.

Косарев никогда не жалел себя. Восемь-десять часов в день – тренировки. Обошел не один десяток врачей. Собрал и опробовал множество лечебных методик, начиная от фитотерапии и кончая акупунктурой. К рукам, которые в былые времена гнули металлические прутья, возвращалась былая сила.

И однажды Косарев вышел на альпинистский маршрут со старыми товарищами. Пройдя его, понял, что побеждает.

В девяносто первом году, заехав в Москву в госпиталь Бурденко, заглянул к хирургу-подполковнику, вытащившему его с того света. Подполковник, осмотрев бывшего пациента, изумленно покачал головой:

– Как ты смог?

– Смог. Я обещал вернуться в строй. И давить «духов», – улыбнулся Косарев.

– Где он, тот строй. И где они, те «духи»? – отмахнулся подполковник.

– Уж в «духах»-то недостатка нет. Они как тараканы – во всех щелях, – Косарев сжал кулак. – Давить, – в его глазах появилось недоброе выражение.

Косарев знал: мир без войны для него не существует. Этот самый мир сузился теперь до двух измерений: есть враги и есть друзья, свои и чужие, те, кого нужно защищать, и те, от кого нужно защищаться. Окончательно он определился, когда его однополчанина майора Нестерова зарезала в подворотне шпана. Майор спасал жизнь незнакомой женщине. Он ринулся, не раздумывая, ибо знал, что обязан защитить человека, тем более беспомощную женщину. И бился до последнего с семерыми. Они так и не взяли бы его, если бы майор не подставил им спину. Удар ножом в спину – коронный трюк подонков. Нестеров, прошедший весь Афган, не раз выходивший из безвыходных ситуаций, встретил смерть в заплеванном, грязном московском переулке. Тогда-то Косарев ясно понял – «духи» есть не только в Афгане.

В девяносто третьем капитан запаса Косарев переступил порог отдела кадров областного УВД. Старший лейтенант-кадровик смотрел на него с какой-то смущенной жалостью.

– Да, Сергей Валентинович, мы, конечно, рассмотрим… Но. Вы же понимаете, требования к здоровью сотрудников МВД не ниже, чем в армии. А у вас…

Он растерянно ткнул пальцем в заключение военно-врачебной комиссии.

– Вторая группа все-таки, – развел руками кадровик.

– Я здоров.

– Но…

– Никаких «но», старлей. Я здоров.

Кадровик поморщился:

– Если вы настаиваете. Надо новое решение ВТЭК. Потом мы проведем спецпроверку. Потом медкомиссия. Потом…

– Хватит болтать. Делай свое дело.

Через четыре месяца Косареву было присвоено звание капитана милиции. Сначала его назначили заместителем начальника отделения милиции по кадрам. Но через три месяца он кинулся на передовую – в уголовный розыск.

Дела у Косарева сразу пошли успешно. Оказалось, что в нем дремали недюжинные способности к оперработе. В нем была злая целеустремленность, позволявшая ставить на место даже самых наглых клиентов, раскалывать самых отпетых уголовников. Эта его злость настораживала даже коллег и заставляла относиться к «афганцу» с некоторой опаской. Ну а еще – Косарев «играл не по правилам».

Оперативник, следователь, ведущие дело, обычно попадают в сеть взаимоотношений с преступником: здесь и какие-то обещания, которые надо выполнять, и устоявшиеся традиции.