Развод - Маша Малиновская

А сегодня… сегодня я захватила с собой роллы из ресторана и бросила туфли как попало.

Прохожу в гостиную и опускаюсь в кресло. На самый краешек.

В квартире такая тишина, что тихий шелест стрелки часов на стене кажется слишком громким. Я всматриваюсь в темноту за окном, пытаясь привыкнуть к пустоте. И в квартире, и в груди.

Иначе я представляла день нашего с Гордеем развода. Думала, что почувствую, как переступаю грань, как передо мною открываются новые двери, возможности. Новая жизнь.

Не то чтобы мне и старая не нравилась, но я стала чувствовать, что задыхаюсь. Мне не хватало воздуха. Не хватало полёта. Я стала терять себя, а когда поделилась переживаниями с Гордеем, он пожал плечами и ответил, что я надумываю. На следующий день купил нам с Викулей билеты на море.

Он так и не понял, что я говорила о другом…

Встаю и иду на кухню. Тут горит только светодиодная лента над столешницей, но мне хватает. Достаю из холодильника бутылку белого вина и наполняю бокал до самого края. Беру в руку и замечаю, как он дрожит. Вот-вот расплескает вино.

— За новую жизнь, — говорю сама себе, поднимая бокал.

Только вот голос что-то горько звучит…

Пью до дна. Залпом. Вино ледяное, и я почти не чувствую вкуса.

Глаза прикрываю и вижу… его… с той блондинкой.

Спицей в сердце ширяет — а вдруг он с ней давно? Ведь не мог же так быстро… за неделю до подписания бумаг съехал.

А если всё это время, пока я задыхалась в нашем браке, он уже был с нею?

Мы с Гордеем поженились, когда мне было двадцать два. Он был моей первой любовью, стал моим первым мужчиной. Я думала, что вытянула счастливый билет, так оно, собственно и было. Надеялась прожить вместе до глубокой старости.

Его отец как раз вводил его в бизнес, а я пыталась укрепиться в полученной профессии. Спустя четыре года у нас родилась Вика.

Я ушла в быт и ребёнка, погрузилась в семейную жизнь с головою. Гордей продолжал быстрыми темпами расти в бизнесе, а после смерти своего отца возглавил его.

Мы были счастливы. Каждый наслаждался своей ролью. Идеальные: идеальный муж, идеальная жена, идеальный ребёнок.

А потом… что-то изменилось. Не знаю, в какой момент и что именно, но мы будто… стали чужими. Не сразу, конечно, и сами не заметили, как это произошло. Словно мы плыли, плыли, и только потом заметили, что между нами метры и метры водной глади. И уже не дотянуться.

Мы просто утратили нашу общность. Разговоры за ужином сводились к обсуждению успехов Вики в игре на фортепиано и занятиям с репетитором по английскому.

Мы больше не смотрели фото с последнего отпуска, лежа перед сном, не залипали вместе в сериале — теперь у каждого был свой. Не говорили о друзьях, ведь теперь у меня были свои подруги, а у него партнёры по бизнесу.

Нас больше не объединяло ничего, кроме дочери. Ну и секса. Он тоже был, да. Раза два-три в неделю без вдохновения.

Нет, конечно, оргазмы никуда не делись. Но… побледнел тот дурманящий эротический дух, та самая химия, так тянувшая нас друг к другу. Остался просто спорт. И оргазм в конце, чтобы легче было уснуть.

Мне становилось горько, когда я думала об этом. Когда пыталась отыскать искру в его взгляде, но не видела её.

И однажды после секса я ему сказала:

— Нам надо развестись.

А в ответ прозвучало то самое “хорошо”...

Желудок сжимается. Не стоило залпом пить столько вина, тем более я за весь день съела только салат из зелени с креветками.

Глубоко дышу, пока не перестаёт мутить, а потом забираю бутылку и роллы в гостиную. Сбросив платье прямо на пол, я открываю шкаф, чтобы достать халат, но взгляд останавливается на бледно-голубой мужской рубашке.

Почему она здесь? Гордей же все вещи забрал. А эту забыл, что ли…

Рука сама тянется и пальцы прикасаются к тонкой ткани. Скользят по ней, а потом крепко сжимают. Сдёргиваю рубашку с плечиков и сминаю в руках. Резко втягиваю запах, который она хранит. Его запах…

Я сменила простыни и наволочки как только Гордей ушёл. В этот же день. Но подушка всё равно пахнет им. Слабо, едва-едва. Она пахла им целых десять лет, последние несколько из которых для меня в этом не было ничего особенного.

Но именно сейчас и именно эта рубашка вдруг вызывает резкую вспышку возбуждения, накатившую так внезапно и мощно, что я задыхаюсь. Зажимаю её между ног и сползаю вниз на пол.

Что со мною? Что я творю? Почему я это делаю?

Может, это мой способ, моя потребность попрощаться и отпустить?

Я впитываю его запах до одурения. Лёгкими, кожей, всем нутром. Уже и не помню, когда так ярко его ощущала. Сжимаю бёдра сильнее. Во рту пересыхает.

И я кончаю. Так сильно, как не получалось все последние годы.

Glava 3

Я заканчиваю сводить таблицу, закрываю вкладки и выключаю компьютер. Успела!

Набрасываю плащ и одновременно вызываю в приложении такси, а потом выбегаю в приёмную.

— Ирина, ты уже всё? — окликает меня Саша, моя коллега.

— Да, отчёт Антону Макаровичу я отправила, завтра перешлю примерные креативы, — киваю ей, про себя ругаясь на службу такси, которая до сих пор не подобрала мне машину.

— Я тоже заканчиваю. На кофе зайдём или ты торопишься?

— Сегодня никак, Саш, — копаюсь в сумке в поисках расчёски. Такси, слава Богу, очухалось, правда ждать почти семь минут. — Мне Вику до половины шестого нужно забрать из музыкальной школы. Так что по средам я точно пас.

— Ну давай, может, следующим разом, — улыбается Саша.

— Пока-пока, — машу ей и тороплюсь к лифту.

Без машины неудобно. Терпеть не могу ездить на такси, но своё авто пришлось оставить в сервисе. И сказали, забирать не раньше пятницы.

Пока еду в такси, пишу маме, что успеваю за Викой, и ей не придётся отпрашиваться с работы. Мама работает медсестрой в детской поликлинике, и там начальство очень негативно относится к разного просьбам уйти пораньше.

— Вот здесь, пожалуйста, — показываю таксисту на ворота музыкальной школы, а то он, кажется уж как-то сильно разогнался и будто мимо собрался.

— Понял, — кивает мужчина и