Оркнейский свиток - Лин Гамильтон

Что касается антиквариата, то с годами Болдуин становился все опытнее. После первого неудачного эпизода его довольно редко удавалось надуть. Выражая неудовольствие по поводу фальшивого Галле, Блэр швырнул вазу в мусорную корзину, к счастью, полную, и после его ухода я выудила вазу обратно целой и невредимой и храню ее до сих пор. Она — просто чудо, и неважно кто ее сделал, к тому же мне не пришлось выкладывать ради этой вазы целое состояние, как Болдуин. Он по-прежнему полагался на мое мнение специалиста, когда речь заходила о дорогом товаре, и именно поэтому я была приглашена в «Скот-Фри», антикварный магазин Тревора Уайли, чтобы взглянуть на «нечто особенное», что Блэр подумывал приобрести.

Я опоздала, поскольку пришлось провести незапланированную пару часов в полицейском участке. Накануне мой магазин ограбили: в нашем районе произошло несколько ограблений антикварных лавок, и констебль связывал эти преступления с открытием на нашей улице бара, где собирались готы. По-моему, он ошибается. Во-первых, моя, можно сказать, падчерица Дженнифер, а по совместительству — завсегдатая того самого бара, говорит, что собирающиеся там готы — лишь небольшая компания любителей одеваться в черное, которых ничего, кроме себя «любимых», не интересует. Во-вторых, мне показалось, что это заказные ограбления. Кому-то понадобилась пара подсвечников восемнадцатого века, и за ними отправилась довольно профессиональная команда. Воры, используя резаки по стеклу, проникли в лавку через черный ход, проигнорировали дорогие товары и забрали только подсвечники. Охранники, получившие сигнал от сработавшей сигнализации, никого в лавке не застали. Настроение у меня было, мягко говоря, нерадостное.

Встречу с Блэром и Тревором предварил еще один малоприятный инцидент. Сначала мне пришлось пройти мимо большого добермана, стоявшего у входа в магазин Тревора: под словом «большой» я подразумеваю то, что наши с доберманом взгляды находились почти на одной линии. Владелец собаки сильно смахивал на почти идеальный шар: ему больше подошла бы роль вышибалы у входа в вышеупомянутый бар, чем роль посетителя антикварной лавки. Он с восхищением разглядывал не слишком симпатичное бронзовое основание светильника, явно подслушивая разговор.

Блэр, в нетерпении барабаня пальцами по столу, взглянул так, словно был готов порвать меня на клочки за опоздание. Тревор с довольным видом кота из поговорки, который слопал канарейку, намеревался «распустить хвост» передо мной вне зависимости, что он хотел продать Блэру.

— Опаздываешь, детка, — сквозь зубы процедил Болдуин. В это время некий довольно неряшливо одетый господин в помятом бежевом костюме с велосипедными прищепками на брюках пытался незаметно проскользнуть мимо добермана, чтобы попасть в магазин. Этот посетитель, впрочем, как и толстяк, казался здесь чужим, а после полицейского участка, куда меня вызывали по делу об ограблениях, эта парочка и вовсе пополнила мой список подозреваемых.

— Держись, курочка моя, тебя ждет потрясение, — сказал Тревор, целуя меня в обе щеки. Тревор был родом из Шотландии и немного, как внешностью, так и акцентом, походил на молодого Шона Коннери: видимо, по этой причине я все еще терпела его общество. Похоже, на распространенном в Глазго жаргоне «курочка» означало обращение к любой даме. Меня уже тошнило от всех этих «курочек» и «деток».

— Сюда, — указал он на комнату в глубине магазина. Человек с велосипедными прищепками на брюках пытался казаться безучастным к происходящему и даже споткнулся о пару утюгов, едва не упав.

— Мы готовы к потрясению? — спросил Тревор, взявшись за край материи, покрывающей какой-то крупный предмет, примерно четыре фута в высоту и три в ширину. Болдуин с трудом сглотнул и кивнул.

— Лара? — произнес Тревор.

Весь этот спектакль начинал действовать мне на нервы.

— Тревор, не тяни, — попросила я. — И кстати, может, закроешь дверь?

Я видела, как и мистер Доберман, и мистер Велосипедные Прищепки одновременно и как бы невзначай направились к комнате. Когда Тревор пошел к двери, мистер Велосипедные Прищепки нарочито громко затопал по лестнице, ведущей на второй этаж магазина.

— Боюсь, что товар останется без присмотра. Итак… свет, — произнес он, щелкнул выключателем и зажег небольшую лампу. — Перчатки, — добавил он, вручив нам с Блэром по паре.

— Трам-парам! — воскликнул Тревор, сдергивая покрывало.

Не думала я, что после этого спектакля меня еще чем-то можно удивить, но представшее моим глазам зрелище просто потрясло. В свете лампы нашим взглядам предстал письменный стол или скорее секретер. Изящное изделие из черного и красного дерева, а за дверцами, которые Тревор с большой помпой распахнул, находилась великолепная панель из свинцового стекла и искусно выполненная деревянная инкрустация. Внутри секретера было отделение для бумаг и легко открывающиеся ящики. Стоящий рядом со мной Болдуин издал нечленораздельный скрипучий звук.

— Это же не?.. — начала я.

— Я тоже сомневался, когда наткнулся на него, — ответил он. — Но решил рискнуть, и теперь у меня нет никаких сомнений.

— Детка? — выдавил из себя Болдуин.

— Похоже, соответствует эпохе, — осторожно произнесла я. — Определенно Школа искусств Глазго. Мне нужно кое-что проверить.

— Я уже все проверил, — сказал Тревор, передавая мне папку. — Взгляни сама.

Болдуин нетерпеливо склонился над моим плечом.

В папке был только один листок бумаги с рисунком стоящего перед нами секретера, с точным детальным описанием. Листок был подписан инициалами: ЧРМ/МММ.

— Боже, — выдохнул Болдуин и опустился на стул.

— Чарльз Ренни Макинтош, — произнес Тревор. — Маргарет Макдональд Макинтош.

— Блэр, с вами все в порядке? — обеспокоенно спросила я. — Надеюсь, вас не хватил удар?

— Пойду, чайку заварю, — сказал Тревор. — А вы пока взбодритесь немного вот этим.

«Этим» оказалась бутылка довольно хорошего неразбавленного шотландского виски. Тревор вел себя весьма самоуверенно.

— Я знаю, что все выглядит убедительно, — сказала я. — Но окончательным вердиктом это считать нельзя.

— Вот еще доказательства, — произнес Тревор, открыв книгу с полки над столом. — Здесь есть нечто подобное. Не спеши с выводами.

— Сколько? — произнес Болдуин.

— Блэр! — предостерегающе начала я. Это была очень хорошая книга по «ар нуво», стилю, который появился примерно в 1890 году, быстро распространился по всему миру и угас примерно в 1904 году, оставив после себя такие имен, как Тиффани и Лаки, знаменитые и по сей день. Среди подобных ярких имен был и Чарльз Ренни Макинтош. Не особенно популярный в Британии в свое время, Макинтош оказал огромное влияние на европейских дизайнеров, таких как Джозеф Хоффман, и художников объединения «Венская мастерская». Его произведения, как и само направление «ар нуво», были чем-то вроде «мыльного пузыря», но после десятилетий забвения, работы Макинтоша вдруг стали пользоваться большим спросом. Созданные им предметы мебели очень редко появляются на рынке. Желтым стикером Тревор отметил в книге страницу, где была фотография очень похожего секретера, но не идентичного тому, что стоял передо мной.