Вечный сон - Анастасия Вайолет

Наконец свет застилает все…

Вечным звон

2000 год, 20 апреля, 10:00

…Солнце. Камни. Анэ задыхается, смотрит прямо на солнечный круг. Тут же жмурится от боли в глазах, но заставляет себя смотреть. В наказание, что не успела, не уследила, не попыталась ничего сделать.

Тяжелый вздох – и она замирает, ожидая услышать крик отца, – но ничего не происходит. Вместо этого – тишина. Ни шагов, ни шума волн. Только яркое синее небо.

Не в силах больше смотреть на солнце, Анэ крепко жмурится и пытается снова открыть глаза – но тело перестает ее слушаться. Она пытается моргнуть, закричать, пошевелиться, но вместо этого лишь кричит у себя в голове.

И уносится глубоко в сон.

2000 год, 20 апреля, 10:30

…Шаги. Шорох. Далекий лай собак. Множество ног ступают по камням вокруг Анэ.

Она слышит тихие голоса, слышит бормотанье, но ничего не может разобрать. Пытается пошевелить руками, и один из пальцев – она не может понять, какой именно, – начинает дрожать. Анэ вздыхает с облегчением и медленно открывает глаза.

Чтобы сразу затрястись и подняться над землей.

Чьи-то руки ухватили ее за конечности и тащат вниз. Солнце стало еще ярче, еще безжалостней, и Анэ вновь зажмуривается.

Может, это отец позвал на помощь? Она тут же отметает эту мысль, понимая, что отец никогда бы на помощь не позвал – тем более после того, как она нарушила ритуал.

Анэ пытается оглядеться, поймать хоть кусочек окружающего мира – но ее тело обмякает в руках незнакомцев. Она испускает тихий стон и невольно закрывает глаза.

2000 год, 21 апреля, 12:00

Тепло. Тихий шум где-то за стеной.

Анэ смотрит на потолок, всем умом и телом прикованная к мягкой кровати. Деревянные плиты с редкими разводами грязных цветов. Запах свежей оленины, такое нежное покрывало, что можно в нем раствориться. Слишком удобная кровать – и Анэ раздражается, ворочается на ней, пытаясь понять, чем заслужила такую мягкость. Каждый миг, проведенный здесь, в тепле, ощущается как душевная пытка. Каждый миг напоминает о том, что над ней больше не крыша хижины или открытое небо, а что-то большое, светлое и совершенно чужое.

Время тянулось бесконечно. Анэ пришлось долго лежать в кровати, медленно впитывая происходящее, – этот мир был ей знаком, но одновременно казался странным и чужим.

Перед глазами то и дело восставали огни костров – плясали, горели и ослепляли. В ушах застыла песня отца – протяжная и оглушительно громкая. Он в исступлении бил в бубен и пел на незнакомом языке. И из черного дыма появлялись бледные стонущие души, и слышался тихий шепот духов, заключенных в морскую воду, небо и камень. Анэ держалась за эти образы, говоря самой себе, что они с отцом обязательно вернутся и она вновь будет стоять у костра, наблюдая за ритуалом, покачиваясь в такт тягучим песням ангакока.

Все это время она, кажется, не вставала. Или этого не помнит. Мгновения слились в одну плотную, мутную пелену из обрывков воспоминаний, которые она видела, и стен, что ее окружали. Анэ молча слушала женщину по имени Тупаарнак, которая подходила к ней, тяжело садилась на ковер и все рассказывала о мире, в который пришла Анэ. Говорила, какой сейчас год, как называются разные предметы в комнате. Говорила, что знает, откуда она, и что все обязательно будет хорошо. Анэ не понимала, откуда у Тупаарнак эти знания, но это было последнее, что могло теперь занимать ее мысли.

Под успокаивающий голос, мягкий, словно животный мех, Анэ незаметно проваливалась в сон. А когда просыпалась – молча слушала и пыталась соотнести ее слова с тем, что могла видеть лежа в кровати. Смотрела на свои тонкие руки и старалась найти в них хоть что-то новое, изменившееся за двести лет. Рассматривала одежду, которую Тупаарнак положила на кровать, – черную, непривычно чистую, жесткую на ощупь. Анэ быстро поняла, что это совсем не мех и не шкуры – теперь одежду делают из чего-то другого.

Но главное – она все время прислушивалась к пульсациям в собственном теле.

Тело ощущалось по-новому. Она не могла найти этому точное объяснение, но знала, что ритуал ее изменил. Даже если он сорвался. Что-то тряслось, дрожало, билось, рвалось наружу. Неведомая сила текла по ее венам, стены и предметы перед глазами виделись более четкими, яркими – едва не светились. Напрягшись, Анэ могла услышать биение собственного сердца. Оно даже стучало по-новому – гораздо быстрее.

Теперь, в очередной раз проснувшись, она чувствует, как распухает голова. Но в этот раз Анэ оттягивает, прячет свою боль. С большим усилием держит глаза открытыми – в любое мгновение может зайти Тупаарнак, а чужой человек точно не должен видеть ее слабость. Анэ делает глубокий вдох, пытаясь себя успокоить.

Все будет хорошо. Пусть отца нет рядом – их общая сила поможет ей справиться.

Раздаются медленные, тяжелые шаги.

Анэ вздыхает, закрывает глаза, переворачивается на бок – ей еще трудно смотреть на новую комнату вместо ледяных или кожаных стен хижины – и ждет, когда зайдет Тупаарнак.

Женщина входит в комнату, прикрыв за собой шумно скрипнувшую дверь, и с тяжелым вздохом опускается на ковер из шкуры. Тихая маленькая женщина. Анэ помнит ее худое лицо, тонкие пальцы и очень короткие, почти мужские волосы. Если б не живот, Анэ легко бы спутала ее с молодым парнем.

Тупаарнак пытается взять ее за руку, но Анэ вздрагивает, едва почувствовав чужое прикосновение.

– Ты спишь?

Анэ мотает головой, изо всех сил заставляя себя открыть глаза.

Наконец это получается. Она поворачивается к двери и видит, как Тупаарнак сидит на полу, поджав под себя ноги и гладя огромный живот.

– Тебе пора вставать и начинать ходить. Анингаак говорит, скоро придет время малыша. Я не смогу тебе больше помогать.

Анэ тихо кивает и пытается опереться на руки – но лишь вздыхает и еще глубже проваливается в кровать. Она не понимает, зачем вставать. Отца нет. Тупаарнак – всего лишь женщина, даже не ангакок. Анэ может лежать на этой кровати, пока не умрет.

– Давай попробуем еще раз? – мягко спрашивает Тупаарнак, и Анэ чувствует на себе ее внимательный, обеспокоенный взгляд.

Она думает – сколько в беременной женщине может быть силы? Как мог бы воспользоваться этой силой отец?

Анэ кивает, не смотря на Тупаарнак.

– Все соседи про тебя спрашивают. С тех пор как наши завели тебя в дом, сплетни не