Вечный сон - Анастасия Вайолет

прекращаются. – Тупаарнак тихо смеется. – Давно у нас не было такого оживления. И что я им скажу, если ты не выйдешь?

– А зачем мне выходить, – шепчет себе под нос Анэ, но женщина все равно ее слышит.

– Ты можешь ничего мне не рассказывать. Но если хочешь вернуться домой, где бы этот дом ни был, тебе нужно бороться здесь и сейчас.

Бороться… Анэ вертит на языке это слово, но оно неприятно жжется. По телу проходит очередная пульсация, и пальцы начинают дрожать. Она представляет рядом отца – он сидит на кровати и смотрит на нее с разочарованием и строгостью, ожидая, когда Анэ наконец преодолеет свою слабость и встанет, чтобы бороться и жить. Она запускает руку в тяжелые волосы, думая, что они стали грязными и жирными за время, пока Анэ лежала в кровати. Но нет. Чистые и мягкие, как никогда.

«Надо помочь отцу», – отзывается в голове такая безнадежная и грустная мысль, что Анэ хочется исчезнуть в этот же миг. Мысль о возвращении кажется такой естественной, но тело тут же отзывается на нее болью в сердце.

– Ладно, – хрипло говорит Анэ и резко садится.

Тупаарнак издает восхищенный вздох.

– Молодец! У тебя ничего не болит? Я могу позвать врача… или Анингаака.

– Все хорошо, – протягивает Анэ, не зная, что такое врач, но четко зная, что она никого сейчас не хочет видеть.

Муж Тупаарнак, как Анэ поняла, был ангакоком. Она сначала думала, что за двести лет что-то могло изменяться, – но мысль, что в этом чужом поселении хотя бы есть ангакок, наполняет ее необъяснимым спокойствием. «Отца не заменит никто», – думает Анэ и замирает. Ангакок больше не отец, а чужой мужчина – и это кажется слишком неправильным.

Анэ пытается представить, как может выглядеть Анингаак, но разум сопротивляется, отталкивает этот образ. Если за двести лет ничего не изменилось, то это должен быть сильный человек. Тот, кто видит запретное. Кто спасает, защищает и определяет наказание. Целитель, воин и проводник между духами, мертвыми и живыми – и от понимания, какую силу содержит в себе совершенно незнакомый пока человек, Анэ жмурится и невольно закрывает руками тело.

Она слышала много историй. От отца, от соседей, которых ей удавалось подслушивать, от приезжих за помощью семей и путешественников. Ангакоки, умеющие превращаться в птиц, спускаться за знаниями и помощью к мертвым. Создающие по ночам сильнейших злобных духов, которые отправлялись к таким же ангакокам и разрывали их на куски. Ученики, голодающие неделями и месяцами, чтобы обрести силу. Часами стоящие коленями на земле, просящие духов послать им диких зверей в тяжелые дни.

Анэ аккуратно слезает с кровати и чувствует под ногами деревянный пол. Тупаарнак тяжело встает следом за ней и спрашивает, не холодно ли. Анэ лишь пожимает плечами – к холоду она привыкла благодаря испытаниям отца. Да и в этом доме ей необъяснимо тепло и хорошо, не так, как в привычной хижине.

Отец хотел бы, чтобы она разобралась во всем происходящем и выбралась отсюда. Обратно, домой, к нему. Чего бы это ни стоило – именно так он жил. Через страдания, испытания и необходимые жертвы.

Анэ удается представить отца, стоящего у двери со скрещенными на груди руками. Он смотрит прямо, не отводя взгляд, – смотрит и ждет ее следующего шага. Она тихонько ему кивает и думает, как бы он поступил дальше: осмотрел поселение, в котором оказался, и нашел, что здесь можно использовать для обратного ритуала.

– Ты помнишь, что я тебе говорила? – подает голос Тупаарнак, держась за живот. – Про поселок.

– Да, – выдавливает из себя Анэ.

Она пытается изобразить на лице улыбку. У отца на все был один ответ: главное, чтобы никто ничего не заподозрил.

– Мне побыть с тобой?

– Нет, – сразу же отвечает она.

Последнее, что ей нужно, – это чье-то общество. Тем более незнакомой женщины, почему-то помогающей человеку, которого видит впервые в жизни. Анэ старается не задавать лишних вопросов – только быть настороже и не давать загнать себя в ловушку.

Не спрашивай, выжидай, пользуйся удобным затишьем. В случае чего – готовься прятаться. Закрывай тело, закрывай лицо, проси помощи у камней, моря и земли. Мир опасен и чужд, и ты в нем – всего лишь гость, который в любое время может стать нежеланным.

– Погуляй, постарайся вспомнить, что случилось. Не забудь надеть анорак. Если тебе станет плохо или страшно – возвращайся сразу же или попроси кого-то провести до нашего дома.

Все это она уже почти не слышит – ее внимание направлено на дверь, у которой Анэ еще представляет отца. Она идет к ней, медленно открывает и вываливается в темноту коридора. Сверху тускло горит свет – то же самое Анэ видела и в комнате, в которой лежала. Лампы. «Электричество». За двести лет люди придумали столько всего, чтобы сделать свою жизнь лучше, – но до неузнаваемости изменили мир вокруг. Анэ безумно хочет наружу, только чтобы увидеть знакомые пейзажи, и в то же время боится выйти за дверь и не увидеть ничего похожего.

В конце коридора зияет проход в светлую кухню. Анэ пробирается сквозь душный воздух, сквозь темноту, и идет к свету – там особенно сильно пахнет оленьим мясом, и на мгновение она представляет, что это и есть путь к ее настоящему дому.

Но это всего лишь чужая комната. Синие стены, прибитые к ним полки. Много, очень много новых предметов. Анэ смутно вспоминает, что Тупаарнак уже водила ее по дому и объясняла все, что встречалось им по пути. Шкаф. Кухня. Плита. Котелки, в которых, судя по запаху, вываривается костный жир. Большие окна – сквозь них Анэ видит, как сушится на ниточках множество рыбьих туш.

Дома все это помещалось в одну скромную хижину. Пара лежанок, накрытых оленьими шкурами, посудины и место для огня. Теперь люди расширились настолько, что Анэ не может это мысленно охватить.

Она выбирает не смотреть на новые предметы – только на знакомую еду. Отчаянно нужно напоминание, как выглядит ее настоящий мир. Еда осталась та же самая – рыба, олени, киты. Анэ безошибочно определяет их запах и тут же представляет себе вкус жирного мяса, от которого сразу урчит в животе. Она закрывает его руками, заставляя себя не думать о еде и тепле, – словно она этого не заслуживает после нарушенного ритуала.

Да и все это сейчас неважно. Анэ не пробудет тут слишком долго. Насмотревшись на еду, она особенно четко понимает свою задачу – найти, из-за чего сорвался ритуал, и забыть это как