На восточном порубежье - Сергей Жук

Императору Петру Первому в молодые годы довелось побывать во многих городах Европы, но самыми примечательными для него стали города Венеция и Амстердам. Вот и решил своенравный Петр что его новая столица будет чем то средним между этими городами, а ее жителей приучить к плаваниям, и прежде всего под парусом.

Правда с Амстердамом ничего не вышло, как то не получилось совместить узкие кривые улочки, каменные холодные строения с остроконечными шпилями, и широкую русскую душу, требующую прямолинейности и простора. Одним словом, в Петербурге есть пафос шири, напрочь отсутствующий в крошечной Голландии. А вот Венеция, своими традициями, а более трудами итальянских архитекторов Доменико Трезини, Георга Матарнови, Франческо Растрелли несколько повлияла на облик русской северной столицы.

Многим поэтическим эпитетам удостоена Венеция. Чужеземцы, выражая свой восторг называли ее Серениссима, что означает Светлейшая, Жемчужина Адриатики, Южная Пальмира. И видимо заслуженно Санкт-Петербург стали называть Северной Пальмирой.

3

Невская першпектива глянулась Афанасию своей шириной и прямотой линии.

— Да! То конечно першпектива! — Наконец уразумел для себя казак. — Наша улица узкая да кривая как змейка. А тут во как!

Действительно Невский, став главными воротами города с Новгородского направления, стрелой вошел в самое сердце Санкт-Петербурга, в Адмиралтейство. Ныне закончили мостить першпективу булыжником от центра до реки Фонтанки, и построили через нее мост, который стал необходимостью для Невского, оставаясь большой редкостью для самого города.

Невский застроился дворцами с особой поспешностью. Все же подальше от воды русскому человеку сподобнее. Во всей своей первозданной красе встали Казанский и Исаакиевский соборы. Подобного Афанасию не только не приходилось видеть, но о таком величии Руси и ее столицы, он даже не подозревал.

Несколько искусственных каналов, пересекали Невскую першпективу, прямыми линиями. Летом на них снуют всевозможного вида малые суда, а сейчас, скованные льдом, они сами представляли неплохие пути для передвижения простого люда.

— Видимо прорыты для обороны от ворога, — решил для себя Афанасий. — Да и для сброса талых вод пригоже будет.

Печатая шаг по мостовой прошел отряд гвардейцев. Дюжие хлопцы, затянутые в суконные добротные мундиры, шли весело с огоньком, бравируя перед девками и праздными зеваками. На плечах у каждого гвардейца висели новенькие ружья, не ведомой для Афанасия системы. Он даже последовал за отрядом гвардейцев, что свернули ко дворцу на Мойке. Здесь они остановились и в ожидании дальнейших приказов закурили трубки, по последней гвардейской моде.

— Извиняйте господине гвардейцы за любопытство, — приблизившись к ним заговорил Афанасий. — Вразумите, что за самопалы такие не виданные.

— Во темень! — засмеялись гвардейцы. — Ты, что с Урала приехал?

— Ох братки, еще далее, из Якутской да Анадырской землице, — вздохнув, ответствовал казачий голова.

Услышав незнакомые названия, гвардейцы поутихли, а один из них пояснил.

— Это дядька фузеи с кремневым замком, а штык глянь, трехгранный! Смекаешь?

— Как сынок не смекать, если у меня три раны имеются от трехгранных наконечников, что якуты попотчевали.

Афанасий Шестаков со знанием дела разглядывал оружие гвардейцев, а закончив пожаловался.

— У нас, в Острогах по сей день фитильные самопалы в ходу, о таких фузеях даже не ведаем. Чьи же это хоромы будут? Не императора ли Петра Алексеевича? — Ради праздного любопытства спросил Шестаков.

— Нет. Петр Алексеевич ныне в Зимнем дворце обитает болезный, уже не далече отсюда, а это дворец князя Меньшикова, его сотоварища. Вон, глянь, карета светлейшего князя из ворот выезжает.

Из ворот под охраной конных уланов выехала рессорная карета, и громыхая по мостовой железными оводами, покатилась в сторону Адмиралтейства.

— Опять понесла нелегкая чертяку, — выругался кто-то из прохожих, а затем добавил. — Небось к своему антихристу императору? Тьфу! Будь оба неладны!

Удивленный Афанасий закрутил головой в поисках злобного ворога государя, и даже был готов со всей поспешностью схватить его, но тот уже успел скрыться в толпе, мелькнув толи мужичьим зипуном, толи монашеским рубищем.

Скоро казачий голова достиг Зимнего дворца, что стоял на берегу Невы. За сегодняшний день Афанасию довелось увидеть много дивных хором, но дворец ему глянулся особо, ведь то была хата самого императора Петра Алексеевича.

Фасад дворца красовался причудливыми лепными фигурами, боковые симметричные строения увенчаны двухъярусными высокими крышами, примыкающими к более высокому центральному зданию, что украшали четыре коринфские колонны Проходившая перед дворцом деревянная набережная ограждалась от воды каменными перилами, и украшена затейливыми скульптурными группами. В нескольких местах, сквозь ограды, были устроены лестничные спуски к воде. С другой стороны здания дворца примыкал небольшой сад с фонтаном, стоявшим на пересечении диагональных дорожек. В саду Афанасий разглядел крошечную гавань, соединенную каналом с руслом реки. Сей канал именовался Зимней канавкой, и был оборудован подъемным деревянным мостом.

Но вот подойти ко дворцу не было ни какой возможности. По всюду были расставлены гвардейцы Преображенского полка, пропуская ко дворцу лишь членов императорской семьи и наиболее приближенных вельмож.

— Эко собралось родственников у императора. Даже племянница Анна Иоанновна, герцогиня Курляндская пожаловала. Этак и места во дворце на всех не хватит!

Афанасий, затесавшись в толпу зевак, с интересом прислушивался к их замечаниям, и наблюдал за происходящим.

— Тяжко страдает император! Сказывали что ночью его крик на набережной был слышан.

— По грехам и страдания! Сколь люду русского загубил? Сколь глумился над верою нашей?

— Гвардейцев вокруг Зимнего дворца, по более, чем в Петропавловской крепости солдат!

— То Меньшиков окружил дворец стражей. Боится светлейший власти лишиться.

Внимание Афанасия Шестакова привлекла группа прислуги. Мужики, спустившись на лед дворцового пруда, принялись его колоть, спешно выбрасывая куски на берег. К ним присоединились большим числом гвардейцы, и скоро пруд около гавани, Дворцовая канавка и даже сама Нева вдоль набережной были очищены ото льда. В гавани спустили на воду небольшой шестивесельный бот.

— Что происходит? — полюбопытствовал Афанасий у одного из гвардейцев.

— Петру Алексеевичу полегчало! — радостно сообщил солдат. — Может пожелать по воде прогуляться, вот и велели лед взломать. А тебе чего надобно? Гляжу, давно уже здесь толчешься.

— Мне бы браток в Кабинет Его Императорского Величества челобитную подать. Может подсобишь, а я уж отблагодарю!

— Во дворец сейчас лишь по личному приказу князя Меньшикова пускают, — засмеялся служивый. — Да и не к чему тебе сюда, съехала канцелярия.