Опасность на каждом шагу - Майкл Ледвидж

Осколки хрусталя и фарфора разлетелись по полированному дубовому паркету. Сюзан Ву, второй после Стива агент в четверке личной охраны, вытащила миссис Хопкинс из ниши. Она пальцем проверила, нет ли во рту Кэролайн еды, а затем обхватила ее сзади и попыталась провести прием Хаймлиха.

Ледяная рука сжала сердце Стивена. Он беспомощно смотрел, как лицо жены из красного становится иссиня-черным.

— Стойте! Погодите! — крикнул он. — Она не подавилась, это аллергия! У нее реакция на арахис. Нужен адреналин! Она всегда носит с собой карандаш, где ее сумочка?

— В машине у входа! — вспомнила агент Ву. Она вихрем пронеслась через зал и через секунду вернулась с сумочкой Кэролайн.

Стивен Хопкинс вытряхнул содержимое сумочки на шелковое сиденье в нише.

— Его здесь нет! — крикнул он, разбросав косметику и духи.

Стив Беплар гаркнул что-то в нарукавный микрофон, а затем подхватил бывшую первую леди на руки, как спящего младенца.

— Надо ехать в больницу, сэр, — сказал он, продвигаясь к выходу из ресторана. Его сопровождали испуганные взгляды.

Несколько секунд спустя они уже неслись по городу в полицейской машине. На заднем сиденье Стивен Хопкинс бережно поддерживал голову жены на коленях. Дыхание с чуть слышным свистом вырывалось у нее из горла, как будто через соломинку. Он страдал, глядя, как она сжимает веки от невыносимой боли.

Когда седан вылетел на тротуар у входа в отделение «Скорой помощи» больницы Святого Винсента на Пятьдесят второй улице, их уже ждали врачи и санитары с каталкой.

— Считаете, это аллергическая реакция? — спросил один из врачей, измеряя пульс Кэролайн, в то время как двое санитаров ввозили ее в здание через раздвижные двери.

— У нее сильная аллергия на арахис. С детства, — ответил Стивен, бежавший рядом с каталкой. — На кухне в «Арене» об этом знали. Наверное, какая-то ошибка.

— У нее шок, сэр, — сказал врач. Он преградил бывшему президенту дорогу, пока Кэролайн ввозили в боковую дверь с надписью «Только для персонала». — Мы постараемся стабилизировать ее. Сделаем все возможное…

Внезапно Стивен Хопкинс оттолкнул опешившего врача с дороги.

— Я не брошу ее, — сказал он. — Идем. Это приказ.

Кэролайн уже поставили капельницу и надели кислородную маску. Стивен поморщился, когда санитары разрезали ее шикарное вечернее платье до самого пупка, чтобы поставить контакты кардиомонитора на грудь.

Аппарат издал ужасный, монотонный вой, на красном экране вывода появилась прямая черная линия. Медсестра немедленно запустила дефибриллятор.

— Разряд! — крикнул доктор и прижал электроды к груди Кэролайн.

Импульс подбросил ее тело, и в тишине раздался слабый ритмичный писк. Острый росчерк победно прорезал черную линию на экране. И еще один.

По одному на каждый драгоценный удар сердца Кэролайн Хопкинс.

Слезы благодарности навернулись на глаза Стивена… и тут ужасный «би-и-ип» возобновился.

Доктор еще несколько раз попытался вернуть сердцебиение, но душераздирающий монотонный вой не прекращался. Последнее, что увидел в этой комнате бывший президент, — это еще один великодушный поступок агента личной охраны.

Со слезами на глазах Стив Беплар протянул руку и выдернул шнур из розетки в желтой кафельной стене, прервав завывание аппарата.

— Мне очень жаль, сэр. Ее больше нет.

Бледный светловолосый охотник за автографами из «Арены» велел черномазому таксисту остановиться на Девятой авеню, за квартал до больницы Святого Винсента. Он просунул десятку в щель замызганной перегородки и локтем поддел внутреннюю ручку двери, чтобы не касаться ее руками. Да, не зря его прозвали Чистоплюем.

Когда он дошел до угла, рядом с ним с визгом затормозил фургон новостной передачи Двенадцатого канала. Мужчина резко остановился, увидев полицейских, сдерживавших толпу репортеров и операторов у входа в реанимационное отделение.

Нет, не может быть, подумал он. Неужели игра уже закончилась?

Переходя Пятьдесят вторую улицу, он заметил медсестру, в смятении пробиравшуюся сквозь толпу.

— Мисс! — обратился он к ней. — Подскажите, это сюда привезли первую леди Кэролайн?

Полная латиноамериканка кивнула и внезапно горестно застонала. Слезы полились у нее из глаз. Женщина прикрыла рот дрожащей рукой.

— Она только что умерла, — сказала медсестра. — Кэролайн Хопкинс умерла.

На мгновение у Чистоплюя голова пошла кругом. Как будто из него вышибли дух. Он часто заморгал и встряхнулся, ошарашенный и приятно взволнованный.

— Не может быть, — сказал он. — Вы уверены?

Расстроенная женщина всхлипнула и порывисто обняла его.

— Ay, Dios mió![1]Она была святая! Столько сделала для бедных и больных СПИДом! Однажды она приехала в Бронкс на встречу с участниками программы моей матери, и все мы пожали ей руку, как самой английской королеве! Из-за ее кампании «Сервис Америка» я стала медиком. Как такая женщина могла умереть?!

— Одному Господу известно, — мягко сказал Чистоплюй. — Но ведь она теперь в Его руках, верно?

Он почти увидел миллиарды микробов, окружавших эту женщину, и вздрогнул, подумав о неописуемой грязи, в которой проходит каждый никчемный день нью-йоркского медика. Если подумать, каждый работник больницы — настоящий рассадник заразы!

— Господи, что же это я? — спохватилась женщина, отпуская его. — Такая ужасная новость. Шок. Наверное, у меня помутился рассудок. Я же хотела пойти купить свечи или цветы, что-то такое… нет, не могу поверить. Я просто… кстати, меня зовут Йоланда.

— Йоланда? Ага. Я, э-э, пойду, — ответил Чистоплюй, деликатно обошел ее и продолжил путь.

Перейдя на восточную сторону Девятой авеню, он достал мобильный телефон. На другом конце провода, в «Арене», звенела посуда, по-французски перекликались повара.

— Готово, Хулио, — сказал он. — Она мертва. Делай ноги. Ты убил Кэролайн Хопкинс. Поздравляю.

Он почти покачал головой, удивляясь собственному везению, но потом передумал. Ни о каком везении не могло быть и речи.

Три года планирования, тоскливо думал он, заворачивая за угол Сорок девятой улицы и направляясь на восток. А теперь у них всего три дня, чтобы закончить все остальное.

Через несколько минут он уже ехал по Восьмой на север в другом такси. Обтерев ладони и лицо спиртовыми салфетками, он разгладил лацканы и сложил руки на коленях. Такси везло его мимо ярких огней, унося прочь из заскорузлого от грязи города.

«Ты не поверишь, малышка Йоланда, — подумал Чистоплюй, когда машина свернула с Коламбес на Бродвей, — но смерть первой леди Кэролайн — это только начало!»