Одесская сага. Ноев ковчег - Юлия Артюхович (Верба)

Сломанный тазобедренный сустав, множественные переломы обеих ног, треснувшие ребра и чудовищная кровопотеря. Как она выжила и продержалась до госпиталя, вообще не понятно. Три операции, остановка сердца, гипсовый корсет…

Лежа на вытяжке, Анька напряженно вспоминала, и сильнее боли в ногах ее мучили вопросы: Борька Вайнштейн, официально расстрелянный и оплаканный всем двором, это был плод ее угасающего сознания или все-таки реальный человек? Но как?

И кто же все-таки нес ее несколько километров по склону на себе, спасая от неминуемой смерти? Кто наложил жгут и сделал подобие шины из ветки, а еще и повязки со странно пахнущей густой и черной мазью? Куда делся тот немой татарин-спаситель?

А еще она ждала. Ждала, что сейчас скрипнет дверь палаты и, не поворачивая головы, не открывая глаз, она узнает посетителя. По неповторимому звериному запаху. Ее первую и единственную любовь, Макса – (Менделя) – Дейча, бывшего председателя одесского Губчека. Он порвал с ней так же уверенно и аккуратно, как и лишил невинности. Но она верила. Однажды Дейч почти вернулся к ней, в ее сад, в ее дом. Она почуяла и боялась шелохнуться, чтобы не спугнуть, но Макс так и не решился подойти к ней… Может, сейчас, узнав о ее практически гибели, человек победит зверя? Или все же дикий зверь, живущий внутри него, победит чекистскую стальную клетку и он рванет к ней? Но нет. Прошел месяц, потом второй…

Мадам Голомбиевская, она же Нюся-полячка, так и не догнала свою пропащую дочь Полину. Шутка ли – в тринадцать лет целоваться среди бела дня и во втором ряду иллюзиона! Она! Ее надежда! Ученица лучшей балетной школы Одессы! Да еще и с кем! С Котькой Беззубом! С этим кошмаром! Нос флюгером! Ноги – как руки, руки – как спички, соплей перешибить можно! Недоразумение, а не мужик! И ни одной юбки не пропускает! Ты что, ослепла, дура малолетняя? Ты мне в подоле принести хочешь?!

Это и многое другое об анатомии младшего Беззуба, венерических заболеваниях и тяготах жизни падших женщин узнала Полиночка, когда в сумерках зареванная прокралась домой.

Ривка вышла снимать белье и подняла голову в небо:

– Ой, Анюта, оставь дите в покое! Вот кто бы говорил!

– Ривка, ты сейчас тоже получишь! – рявкнула Нюся. В ее комнате что-то громко погибло насильственной смертью об стену.

– Ах ты шалава малолетняя! – снова заорала она.

Мадам Полонская встала рядом с Ривой.

– Нет хуже моралисток, чем бывшие бляди… – философски заметила она.

– Почему бывшие? – удивилась Ривка. – Она ж до сих пор в профессии.

– Тем более. Как думаешь, может, ее отвлечь?

– Оно тебе надо? Мама всегда права.

– А что Фиры не слышно? Ни Котьки битого, ни Нюськи заткнутой. Не похоже на нее совсем.

А Фире было не до того. Она сидела рядом с Ваней и обцеловывала его руки:

– Адиёт! Адиёт! Как же ты меня напугал! Никаких самолетов! Никаких рэволюционеров! Ты поедешь в санаторий! Я все устрою!

– Ирочка…

– И никаких возражений! Ты меня знаешь!

– А что там Котька учудил, что мадам Голомбиевская через слово его поминает? – улыбнулся Ваня.

– Вот еще этим ты не беспокоился! Что Котька? Целовался с Полиночкой.

– С ума сошел! У нас в семье что, дальше двора пару искать лень? Ты посмотри, они через одного здесь себе все нашли! Что Лидка, что Женя…

– Вот только этим ты не волновался! Как говорила моя бабушка: целоваться – не отдаваться…

– Я с ним поговорю, – вздохнул Ваня.

– Я сама, любимый, не волнуйся, – прервала его Фира.

Полину посадили под домашний арест. А пока она страдала, соседский Котька упивался своей новой страстью, которая затмила всех девчонок, вместе взятых.

Никаких отцовских инженерно-технических изысканий, никаких полетов! В двадцатые все одесские мальчишки от пяти до пятидесяти бредили футболом.

Не только и не столько дворовые пацаны гоняли мяч на пустырях. «Канатчики» с завода «Стальканат», «январцы», «петровцы» с табачной фабрики имени Петровского, «пищевики», команда милиции «Олимп» и даже «Спартак», состоявший из сотрудников ГПУ, сражались до темноты на полянах и площадях. Но все же главной футбольной звездой Одессы были портовики. Еще в двадцать втором они собрали команду «Местран» и регулярно становились чемпионами Одессы.

Главной базой для игр и тренировок стало Куликово поле возле железнодорожного вокзала. И если Ваня, возвращаясь из депо, относился к этим баталиям со снисходительной улыбкой, то Котька пропадал там с утра до ночи. Мало того, что площадок и импровизированных полей хватало и для взрослых, и для пацанов, так здесь совершенно бесплатно можно было посмотреть на грандиозные баталии! Шутка ли – «Местран» встречается со сборной СССР!

Шестого мая среди пяти тысяч зрителей, удобно разместившихся на камнях Куликового поля, сидел возбужденный и дрожащий от нетерпения Котька, который занял место еще на рассвете. Он, как и все Беззубы, к бесконечному счастью Фиры, тоже нашел свою главную страсть. Какие девчонки, когда тут такая игра?!

А еще рядом с ним подпрыгивает от нетерпения и становится на цыпочки, чтобы увидеть все поле, и этот забавный, сам похожий на мяч, Исаак Гросман, уже в возрасте – лет двадцати пяти, главный одесский болельщик. Исаак здоровался со старшими, приветственно махал рукой футболистам и бурно комментировал всю игру. Котька уже однажды сидел с ним рядом и ловил его оглушительные эмоциональные комментарии. Это было даже увлекательнее самого матча.

Драматизм зашкаливал – игра закончилась со счетом 0:0. Следующий матч – через три дня.

Помимо сборной поиграть с портовиками регулярно приезжали команды из Москвы, Киева, Харькова, Донбасса и Северного Кавказа.

После очередного возвращения потного, чумазого и возбужденного Котьки Фира громко огорчалась: – Котя, я понимаю, что твое призвание – стать врачом по-женски или мастером куафюр, но ты можешь уже определиться, что конкретно? Потому что этот мяч тебя не прокормит. А если ты порвешь еще одни штаны, то гулять будешь в зимних кальсонах!

– Мам, дай тряпочку, – Котька терся своим орлиным клювом о Фирино плечо.

– Шморкаться?

– Нет, побольше – мячик набить.

– По-моему, ты в доле со старьевщиком Яшей. Если собрать все, что ты вынес, – можно было уже набить дачу Анатры под крышу! Вы что, едите эти тряпки?!

– Мамочка, ну ты что, набиваем.

– Чем?

– Ну как чем? Ногой!

Ваня, подбрасывая на ладони очередную модификацию имени Котьки – увесистый гибрид мяча и кистеня, набитый песком, задумчиво сообщил:

– А протопоп Аваакум предлагал тех, кто мяч гоняет, на кострах жечь.

– Ой, папа, ваша религия уже не модно, смотри, как я могу!