Арабские звезды сияют ярче - Лариса Павловна Соболева

– Недалеко беседка…

Так как дождь усиливался, превращаясь в поток с неба, они побежали сначала по центральной аллее, затем Богдана повернула на боковую тропу, метров через двадцать оба забежали в круглую беседку. Некоторое время они слушали ровное шуршание молодой листвы, но ливень не собирался успокаиваться, Богдана присела на край скамьи с той стороны, не попадали капли. Недолго думая и Арсений присел рядом. И молчали. А что говорить, когда на уме одно, но страстное желание? Про нее неизвестно, а у него точно. Маслов чувствовал себя дегенератом: сам напросился на свидание, теперь язык проглотил и не находил ни одной темы, которая могла бы стать интересной Богдане. Надо честно сознаться: рядом с ней у него падает интеллект к нулю. Ситуация опасная, надо бы ее перебить, но как и чем?

– Ну, вот, выпили кофе, – нашла тему Богдана.

– Дождь кончится, поедем и выпьем, – сказал уныло он.

– В парке есть кафе…

– Не люблю забегаловки.

– Почему вы злитесь?

Почему, почему! Потому! Не скажешь же ей, – у меня крышу снесло.

– Я расстроен, – буркнул Арсений, глядя в пол. – Потому что голоден. Вы не замерзли? Дождь холодный…

– Нет, не замерзла, я люблю холод.

– Да? Странно. А я тепло люблю.

– Видите, какие мы с вами разные? – рассмеялась она.

– Думаете? – наконец взглянул на нее Арсений… И снова ощутил падение мозга в пах, где он выключился. – Ну, раз не боитесь холода, тогда вперед? К моей машине? Надеюсь, вы без колес сюда добирались?

– Без, – поднимаясь, сказала Богдана. – Вы готовы?

Он кивнул и… оба выскочили под ливень. Не такой уж и холодный небесный поток, хотя не исключено, что это внутри горело нечто, побеждающее холод. Арсений казнил себя за сентиментальность, за навязчивость, за то, что он не сделал ничего предосудительного, но готов переступить черту, несмотря на сопротивление, правда, слабое. И вот они в машине.

– Сейчас поедем в одно место… – начал он, Богдана прервала:

– Опять оленина с трюфелями?

– Жаль, что вам не понравилось. Обещаю, больше советовать не буду.

Арсений завел мотор и взглянул на пассажирку рядом – по ее лицу стекала вода струйками, волосы слиплись, слиплись и ресницы без краски, что нисколько не портило ее. Про себя он отметил: Богдана смотрит, словно проглотить его хочет. А самое скверное – зашевелилось внутри Арсения некое существо, провокационно шепча: соглашайся, пусть проглатывает, узнаешь много такого, что тебе и не снилось. И вдруг, Богдана, глядя прямо ему в глаза, задала вопрос в лоб:

– Вы женаты?

– Да.

Она молча открыла дверцу и успела ступить одной ногой на землю, поливаемую дождем, собираясь уйти. Арсений грубовато схватил ее за локоть и зачастил на повышенных нотах, сердясь на нее и, конечно, на себя:

– Постойте! Погодите! (Она посмотрела на него непримиримыми глазами, натурально забивающими в него гвозди похоти.) Вы какая-то странная, никогда не знаешь, что выкинете в следующий момент. Я же не предлагаю вам спать со мной, а…

– Предло`жите, – заявила она с той уверенностью, которой противопоставить нечего, все будет неубедительным и фальшивым, но мысли читать Богдана умеет. – Обязательно предложите, это же видно.

Ха! Он сейчас, сию минуту – пожалуйста, хоть в автомобиле на виду у прохожих, хоть под кустом в этом же парке и дождь тому не помеха, но сказал другое, подчеркнув всем своим видом обиду:

– Не волнуйтесь, не предложу. Во всяком случае, не сегодня.

– Зря вы сердитесь, в семью никто не должен влезать.

– Вы такая высокоморальная? – усмехнулся Маслов

– Думаю, я как все. Просто не хочу стать временной забавой, на моих глазах таких историй прошло много, чтобы сделать выводы. Виноватыми считаю женщин, чтобы не лить слезы, не надо приносить их другим.

– Своеобразная философия.

– Надеюсь, мы договорились.

– Надейтесь.

Богдана захлопнула дверцу, что явилось знаком – вези меня, принцессу. Короткую дорогу до ее дома ехали молча, не находя тем, но между ними образовался невидимый сгусток, притягивающий Арсения к ней. Когда он затормозил, сожалея, что сейчас они расстанутся, она вновь удивила его:

– Идемте, вы промокли, еще простудитесь, а я потом буду винить себя. Мне нравится жить в гармонии с миром и с собой.

Арсению в голову не пришло отказаться, интересно же посмотреть, как она живет, ведь по интерьеру можно составить некоторое представление о человеке.

– У вас хоть еда есть? – спросил, так как на самом деле проголодался.

– Трюфелей с олениной не водится, я люблю простую русскую кухню: куриная лапша и гречневая каша. Устроит?

С кислой миной махнув рукой, мол, согласен на вашу кашу, Арсений открыл дверцу. Квартира Богданы на десятом этаже, в лифте тоже ехали молча – мокрые и сосредоточенные каждый на своем. Жилище для одинокой женщины оказалось немаленькое, об этом можно судить по просторной прихожей и по гостиной нескромных размеров. Богдана ушла во вторую комнату, а он получил возможность все разглядеть.

Интерьер неожиданный: преобладал белый цвет, нет, это не больничная палата, отнюдь, но белый доминировал, сейчас у многих пунктик – белый интерьер, потом жалеют. Непрактично, сказала бы жена и была бы права. Диван, кресла, подушки, шкура на полу – белые, частично светло-серого оттенка. Напольные вазы и столик белые или из прозрачного стела, стены и пол спокойного кремового цвета, огромный плоский телевизор черный, но и детали местами встречаются черные. По стенам развешены постеры: лицо крупным планом где-то метр на метр, фото черно-белое, только губы ярко-красные, на втором она же в длинном красном платье со шлейфом, изогнутая, как виноградная лоза, снимок тоже черно-белый, на третьем… Да это же сама Богдана!

– Вы модель? – догадался Арсений.

– Нет! – откликнулась Богдана из второй комнаты и тут же вошла, переодевшись в домашний брючный костюм. – И никогда не стремилась на подиум. Моя приятельница уговорила позировать ей, она фотограф, а это ее работы. Держите халат, переодевайтесь в ванной, а я разогрею суп.

Она сунула ему в руки махровый халат, показав, где искать ванную комнату. Потом они ели на кухне с белой мебелью… Без сомнения, это пунктик у хозяйки, наверно что-то означает данное пристрастие, Арсений постеснялся спросить. Надо признать, за обедом он несколько освободился от внутреннего зажима, раскрепостился и разговорился, Богдана оказалась премилой собеседницей, у нее довольно обширный кругозор, точка зрения не стандартная. Никаких намеков на секс, ни-ни.

Домой он попал к ужину, всю дорогу придумывал оправдания – где был и что делал, к счастью, Оксана не задавала ему вопросов. Взглянув на изысканно накрытый стол с канделябрами и вином, крепкие нервы Маслова потрепала совесть, тем не менее мысленно он поблагодарил Богдану, что та отфутболила его.

– Как теща? – садясь за стол, осведомился Арсений.

– Да нормально, – ответила жена, подкладывая ему аппетитные кусочки мяса. – Воспаление хитрости, не более. Ей просто нужно внимание, она хочет заботы и любви.

– Все хотят, – грустно вздохнул чуть не загулявший муж.

– Нянька жаловалась на старшего, дерзит, – тем временем продолжила Оксана. – Ты бы поговорил с ним по-мужски.

Согласно кивнув несколько раз, Арсений взял бокал, пригубил и, опустив глаза, задумался о том, сколько стараний приложила Оксана. М-да, тут тебе не гречневая каша со сливочным маслом и черным хлебом, но там было душевней…