Чарли-Чарли-Браво - Олег Рыков

— Гога, этот шкет не понимает, что Саня, его начальник, — наш друг и что Саня дал «добро» это шило съесть, — сказал механик, откинув полог. — Наливай!

— Можно, я у Сан Владимыча узнаю?

— Узнай, он сейчас у комбрига на совещании. Наливай же!

Через полчаса довольные садисты ушли, унося с собой полстакана «необходимых для протирки рефмашины». Но я-то знал, что у моего шефа суточная норма — полстакана чистого без закуски враз. И не более, но и не менее.

Зазвонил телефон.

— Кто говорит?

— Облом! Быстро в мою каюту!

— Где карты?

— Не готовы. Завтра.

— А где шило? — дохнул шеф знакомым перегаром.

— Ваши друзья схарчили.

— Что-о-о? К 18.00 бутылку на стол! Сход на берег — через шило!

Поняв, что со мной сыграли одну из флотских шуток, начал действовать. Сход на берег был нужен как воздух!

— Дима, пол-литра шила срочно! Отдам через неделю! — кинулся к корабельному стоматологу, зная, что тот только что получил 10 литров чистого медицинского на поход.

— Бутылка моего спирта — это бутылка хорошего коньяка! — заупрямился док.

Через полчаса мы уже разливали бутылку грузинского «чая». В 18.00 шило сопело на столе моего шефа.

— Люблю военных! — крякнул он. — Добро на сход! Впредь будь бдительнее!

Лейтенант, попавший на борт корабля, первым делам обживает свою каюту. Он сидит в ней и глупо улыбается фотографии бросившей его девушки под плексигласом. Улыбается недолго — команда, и он уже бежит в одну из четырех сторон: на ют строиться, на ходовой сдавать зачеты, на боевой пост изучать заведование или в кают-компанию, чтобы иногда поесть, а чаще — на совещание или суд офицерской чести. Блаженны вы, нынешние, ибо партсобрания временно отменили.

Изредка он опять приседает на шконку в своем утлом жилище и глупо улыбается, глядя на дыру в кармане кителя, в котором он забыл семечки. Сначала он списывает все на стасиков (тараканов), своих первых подчиненных, которых подвергнет злостной воспитательной работе. В его руках появляется спичечный коробок… Счастливец — с ларисками (крысами) он пока еще не встречался.

Его каюта — это центр перекрестка четырех дорог, которые графически можно изобразить в виде буквы «X». Отсюда он и идет дальше в избранном направлении, лишь два из которых правильные и заканчиваются, если идти вверх, старлейским погоном. Две дороги вниз ведут в рестораны «Парус» и «Чайка».

Получив старлея, наш лейтенант уже не сидит, а лежит на шконке в обуви! Уже можно. Из-под стекла на переборке ему улыбается молодая Барбара Брыльска. Крысиная нора в углу его каюты забита битыми стеклами и зацементирована; у раковины стоит ловушка для тараканов. Сам он теперь не бегает, а быстро ходит, так как направлений движения у него теперь меньше — всего три, что графически можно изобразить буквой «У». Два направления ведут вверх к кап-лейскому погону — они проходят через боевой пост или ходовой мостик. Третье направление ведет криво вниз — в или из ресторана «Океан».

А вот он уже капитан-лейтенант! Он спит исключительно на нижней шконке обутыми ногами на подушке и головой на палубе, в его кулаке зажато что-то шелковое, явно женское, но он не помнит, откуда это. Вчера, сегодня и завтра он передвигался по маршруту, который смело изобразим в виде. латинской буквы «Й». Вообще-то, это перевернутая буква «2», на которую села птица, но наш герой лежит вниз головой и видит ее отраженной в зеркале над умывальником, в котором вода и его единственная надежда убить этого дятла, клюющего в висок.

Кап-кап-кап. Каптри — капдва — капраз — утекает вода из водонаборного бачка, но уже по другой системе координат, по другим физическим законам, отличным от вышеописанных «Икс — Игрек — Й латинское», по которым передвигается лейтенант, — каплей. Его посылают, и он идет: орать, рулить, строить, снимать кулаками отпечатки зубов. Все это время он борется с матросом, переворачивая его с ног на голову, с бока на спину в поисках умного лица, которое надежно спрятано последним до дембеля.

— Тр-р-р-р! — трещит телефон в лейтенантской каюте, в звонок которого подложен деревянный чопик. Подложил не сам лейтенант, а его предшественник, который переселился в каюту палубой выше.

— Я не буду брать трубку! — упрямствует он. — Не позволю над собой издеваться!

— Тр-р-р-р-р-р!

— Не возьму! А если это старпом?

Щелчок — трубка у уха:

— Каюта 15. Лейте…

— Лейтенант, пошел на…!

— Тр-р-р-р-р-р!

— Каюта…

— Летеха, пошел в…!

Пытаемся отговорить Левана, но он срывается с места, бум-бум по трапу вниз, бам-бам-бам-бам-брэк-бам-бам-бам в кубрике под нами.

— Тр-р-р-р! — снова звонок.

— Тащ, пра-а-астите мени-иа! Зачем же вы и Ваньку отметелили?!

— В злэдужий рас вэз кубрык вырэжу! — оттеняет свой легчайший кавказский акцент милейший и добрейший питерец Леван. Мы знаем, что он это не сделает, если маму не упомянут. Все, теперь до пенсии таких звонков в его каюту не будет. В своих координатах он выбрал верный вектор.

А в это время за столиком ресторана «Челюскин» сидит печальный капраз, поднявшийся в своей системе координат до каппятьсот. Он грустит о потерянной власти — его большой противолодочный корабль терпит крушение: он стоит в среднем ремонте в заводе и захвачен обу-ревшими годками.

За его столик садятся двое: невысокие, коренастые, коротко остриженные.

— Бандиты! — вздыхает каппятьсотпятьдесят и наливает всем по пятьдесят.

— Спецназ ВМФ! — представляется один из них, почесывая подмышку. И капшестьсот с облегчением понимает, что это действительно бандиты, но военно-морские. А почесывает этот «тюлень» жабры, которые под мышкой у него и находятся. И еще он понимает, что пришло спасение.

— Братцы, каждому по альпаку и накрытую поляну во флагманской каюте! Только один визит, братцы! — падает им на грудь капсемьсот.

Утром, подписав у своего медведеподобного командира план занятий по теме «Захват надводного корабля», «тюлени» прибывают на борт БПК в объятия капраза. Тот выдает им матросские робы и играет большой сбор, на который годки величаво забивают болт. Это командиру и надо! В низы спускаются два новоиспеченных «матроса» и начинают «воспитательную работу».

Позже в командирском коридоре строят тех старослужащих, которые смогли сами подняться по трапу, поддерживая друг друга. Капсто выходит из своей каюты, и «годки» испуганно' отшатываются, увидев за его спиной улыбающихся «бурых карасей».

— Бойцы, — радостно молвит командир, — в следующий раз они придут вчетвером и на сутки! Разойдись!

Позже, напившись и наевшись, довольные «тюлени» вываливаются из флагманской каюты и говорят капдевятьсот: