Переписка с О. А. Бредиус-Субботиной. Неизвестные редакции произведений. Том 3 (дополнительный). Часть 1 - Иван Сергеевич Шмелев

жить этим, Оля. Ну, дай мне руку, крепко, навсегда, — не опечаль Дарителя, — Он смотрит на свое творенье. О, ми-лая… пой Господу, как только может сердце, золотое сердце, сердце Оли. Вот моя рука, пойдем. Не надо смотреть вперед, — в творческом не надо — ни вперед, ни в прошлое, — их нет, есть — _н_ы_н_е, только. Понимаешь, что хочу сказать? Творческой _в_о_л_и_ надо, во всем. Дорога нам дана, вехи давно поставлены. Я — в воле, не склонюсь, не отступлю, никак. Могут меня толкать с дороги, — я вех не потеряю, к ним вернусь. А ты? видишь? Видишь, — не теряй дороги.

Знаешь, вчера узнал я… как все странно. Был друг-доктор. На днях они с Ириной64 — переезжают, будут совсем близко, по соседству. Был очень удручен — раскалывается его семья. Жена — Марго65 — останется с… любовью. Ирина с мужем и он — наконец, новую жизнь начнут. Утешал его… — любит еще свою Марго, чу-дак… Я ему сказал — новую найдите. Он приятный, нежный, — доктор бедных, русский-православный… ну, Гааз, помнишь? Женщины его не избегали, он избегал. 58 лет, приятный, неглупый, только «шалый». Христианин упрямый. В Ирине есть от него, немного. Не раскрылась, обошел ее Гранильщик? Женщина, как самоцветный камень, всегда нуждается в гранении. Мужчина, только, может ее раскрыть, умело, тонко… — ну, понятно, мало таких гранильщиков… не с прописной. Их, вернее, почти и нет. Ведь «сильною постелью» — не раскроешь, — оголить… ну, можно. Раскрыть «другое», как у Марго. Инструмент простой, приятный, ну… животный, игра дешевая, грошевая. Нужна она, когда другое, главное при ней. Тогда — десерт, не без приятности. Даже и — питанье для большой _и_г_р_ы. Я… очень ценю _э_т_о. М. б. — в мигах — высоко ценю, до обмиранья, до страданья. Отсюда — _п_е_с_н_и. Так вот, почему-то я не удержался… говорили об Ирине. «Что ей может дать _т_а_к_о_й?» Доктор согласился. «Она старается его по-днять… наполнить содержанием». Откуда? И вот тут я не сдержался. Она мне нравилась давно, я тебе писал. На вопрос доктора — видел ли я что-нибудь в его Ирине, я сказал: «Мог бы _н_а_й_т_и. В каждой девушке, не вовсе глупой, милой… _е_с_т_ь_ для мужчины _н_е_ч_т_о… и в Ирине — есть». Он принял радостно мои слова. «Да, вы бы могли найти…» Я ответил — «поздно, и уже давно поздно». Он: «Вы ей послали из Швейцарии когда-то, года три… конфеты… и лепешечки „миньон“. Как она сияла! Она для Вас тогда все в подвале перерыла, чтобы найти что-то вам нужное… заметки или книгу». И — обнял меня, порывисто, и слезы увидал в его глазах. Это мое «поздно» невольно как-то вырвалось. Он понял. И я… понял. Верно, поздно. Да и разница-то уж очень… — ей 27–28. Ну, попробует, раскроет мужа, до… пустоты. Да, грустно. Не раскроет, а снизится еще она… — с холмика до кочки. Горы не для нее, в таких условиях. И уже кончились ее «пейзажи» окрестностей Парижа. Без «огня» — нельзя, даже пейзажика, не будет _п_е_т_ь. Об «огне» хотелось бы — в «Путях»… Ах, Оля… жду… дождусь? Вот, жду сейчас племянницу жены покойной…66 писал тебе. Надеюсь найти нить в хлопотах — поехать. Всюду буду искать… я это интуитивно всегда.

Твой _л_и_к_ тревожит. Все мне кажется, что ты уже пришла. Опомнюсь — больно. Видишь, как пишу тебе, все, все. Каждый день с тобой. И — сколько не послано, истреблено, в моем хаосе. Открыл письмо… — но почему же не послал? Смущало что-то… Разорвал. Прошлое, тебе не надо. Но никогда не хватит силы послать «две строчки». И подписаться «И.». Так редки письма и так до-лги. Я вижу твое сердце и… — подавляю раздраженье, если оно родится. Два слова, — в таком далёке… — боль. Значит — другая боль, которая сильнее первой? Я понимаю, не корю. Так это мало, эта боль «двух слов»… когда болит другое, огромное. Оля, я много написал тебе. Свети же мне, хоть слабо, но свети… И — не смущайся… дай кусочек сердца. Как ты чудесно — «хочу, хочу к тебе…» И все забылось, и я счастлив. Тобой. И сила растет, в упорстве, в достижении, «найти». Скажи о своей жертве — в любви, 10 л. тому. Мне надо знать, все. Я так счастлив, что ты со мной, в стекле. Хрусталь мой! Как тебя целую! Ты не дышишь, вот как. Неужели и нынче — метаться буду?! Что же мне тогда? Бром, бром. Он подавляет зов. Невыносимо напряженное… часа-ми! Не укатали горки сивку. Всю целую, всю, до… сердца. Твой Ив. Шмелев. Пиши!!!

[На полях: ] Но как страшно: я чуть тебя не выбросил, с оберткой!

Все еще нет «pneu»[63]. Должно быть уехал, или — не хочет видеть?

Видел женщину, которой — «в_с_е_ равно», смерть… лишь бы _б_ы_л_о, по ней. Как-нибудь расскажу, как меня катала и чуть не……. инженерша, в Праге67. Странный случай, «холодный кипяток».

Ничего другого не пишу твоим Стило, только — _т_в_о_е_ или _с_в_о_е.

27

И. С. Шмелев — О. А. Бредиус-Субботиной

23. Х.41 8–40 мин. вечера День был чудесный, свежий.

Какое счастье, моя голубка, сердцем на тебя молиться! Вот ты, так близко, каждый миг смотрю, как хороша ты, как дивно хороша! Оля, Олёк мой, что со мной — не знаю… я не знал, что можно _т_а_к… любить..? Нет, это сильней, светлей, это неохватно, это — вне ощущений, неопределимо, что _э_т_о! М. б. _э_т_о_ близко к тому чувству-сверхчувственному, как «райское», как объясняет ап. Павел, — «восхищен бысть в рай и слыша неизреченные глаголы…»68 — то, что не в силах человек высказать. Или — _п_о_д-чувство — _э_т_о?! Ведь тут не только дух, не только чувства все… тут — _в_с_е_ во мне захвачено, все сплелось, — я тебя _х_о_ч_у_ всем, что во мне, _м_о_е… — ты слитной стала, будто ношу тебя, и нет тебя — ни-где, вся ты во мне, моя Царица! Ты знаешь, твой портрет — волшебный, _б_е_р_у_щ_и_й, — он поет. Вот, на виду он, — кто приходит — смотрит… — ка-ак похоже… это… не домашний ли, не «для себя» ли снято..? Путаются все, а я молчу… Что же, можно пустить легенду, — что домашний, Ее, чудом, случаем достался, мне. Так ты… на Царицу-Александру, Свято-Мученицу нашу… так похожа! Бывают миги… Ольга! ты необычайна!! В письмах погляди, найди… сколько писал — «необычайна», «неповторимая», — ну, не сгадал я?! Ты совсем _д_р_у_г_а_я, чем на других… — сверх-необычайная! И ты, _т_а_к_а_я… еще будешь колебаться, вопрошать, — от