Переписка с О. А. Бредиус-Субботиной. Неизвестные редакции произведений. Том 3 (дополнительный). Часть 1 - Иван Сергеевич Шмелев

Бога ли? Ты — предназначена _б_ы_т_ь_ собой, не — ферме принадлежать, а — _б_ы_т_ь, _ж_и_т_ь, _т_в_о_р_и_т_ь… любить по сердцу. Бром помог мне: я сегодня был покойней. Я просыпался, на тебя молился… — ты близко, ты… _б_у_д_е_ш_ь. Вдумайся, _к_а_к_о_й_ же _з_н_а_к_ был явлен тебе, давно-давно, 28 мес. тому. Открыла книжку, мою — «Въезд в Париж»! Никакую другую, а _э_т_у. «Париж». Шире надо, это лишь «образ», символ: «в»… т. е. — «из». Бери буквально — «В Париж». Вот, именно, сюда. Или _в_с_е_ «просто так»? Сама же знаешь, что совсем не «просто», а «сверх-знаменательно» и мудро. Исхода нет ни для тебя, — так верую, — ни для меня: — _и_н_о_г_о, чем наше — _в_м_е_с_т_е. Н_а_ш_а_ Жизнь, сколько даст сроку Господня Воля. Это, «для меня» — уже не «верую», а — _з_н_а_ю. Мне — нет исхода, другого. Без тебя — все кончено. Увеличу твой _л_и_к, — пусть светит мое Солнце, — _с_ч_а_с_т_ь_е. Ну, к порядку. — Двое суток — «пней» не принесли. Сегодня я взял книжки и портрет — на случай, — другой, такой же, ты увидишь у Марины, для тебя. В отеле «Бристоль» узнал: мой «пней» ждет. Мосье Толен… — что ли? — третьи сутки, как отбыл. Куда — не знают. Вернется? — Не сказал. Я взял мой «пней», оставил две строки, в объяснение, на случай, дал «шасэру»[64] на чай, оставил адрес и просил немедленно мне сообщить, если Т[олен] вернется. Мог же уехать по делам, мало ли… Ведь «европейцы» из минуток гульдены куют… у Т[олена] могли быть «комиссии» от разных. Не мы, ведь это. Я, когда в России ездил, бывало… оставишь номер за собой, чтобы вещей не таскать, и — кружишься с неделю, — плевать там, что платить за номера.

Одно. Другое: снова был разговор о «покупке прав литературных»69. Снова мое «нет». _Н_а_ш_и_ — твои-мои — права _н_е_ будут проданы. Ты — моя, я — твой, и все мое — твое, и все твое — _м_о_е. Дам им две-три книги — «на известное количество экземпляров», с прогрессией процентов «автору», и хорошей! — возьму 50 процентов аванса — из расчета, пока, не больше 10 тыс. тиража каждой книги, — _т_а_м_ будут со-тни тысяч экземпляров, тиражных! — _з_н_а_ю… — и получу пока тыс. 80–100, франков, исходя из германской марки. Это решится на днях, полагаю. Во вторник будет еще беседа, прибудет «директор», из Кенигсберга. Просят краткую биографию и «резюме содержания книжек». Удачно — из Кенигсберга. Там как раз Университет выпустил томом «диссертацию» молодого немецкого доцента70 на степень доктора европейской литературы — «Шмелев, его жизнь и творчество», — 161 стр., 1937 г. Жаль, не узнала Оля. Детка, приятно тебе, что о некоем русском писателе — ученый германский труд? Мне — так себе. Правда, это, кажется, впервые — о _ж_и_в_о_м, _р_у_с_с_к_о_м_ авторе. Да, не было еще. Даже и о «лауреате»71. Впрочем, это не впервые. Я, кажется, писал тебе, что о нашей «Чаше» в старинном шведском Университете, в Лунде, ряд лет читается курс из 6–8 лекций? Ты, моя птичка, видишь, как твой «выбор-вкус» в русском современном творчестве словесном подкрепляется «универсально». Я поправлю: _и_х_ «выбор» скрепляется _т_в_о_и_м. Позволь, я поцелую тебя, в небесные твои глаза, «полет твой вдохновенный» — поцелую. Можно, да? Это пусть мне в награду, перед тобой еще незаслуженную. Ну, поверь… в долг хоть! Можно..? Вот………………… и знак, математический… ~ — конечно, знаешь? Бес-коне-чность. Сегодня напевал — в уме — из Пушкина — «Кобылица молодая, честь кавказского тавра…» — писал еще тебе, ты получила? не пропало… в Голландии? По дороге не пропадает, там, где «германское», — там ни-когда не пропадает, там все четко. — «Что ты мчишься, удалая? И тебе пришла пора. Не косись пугливым оком, Ноги в воздух не мечи…» — «Из Анакреона». Не «мечешь»? И хорошо. А то что же это… ты паинька, такая, — сама Царица, и вдруг… ноги — _т_а_к! Дальше приводить не стану, а то еще не возьмешь в настоящем смысле, а в буквальном… и опять «дерг-дерг», буду осторожней, тем более, что ты еще о-чень «молодая», еще «косишься»… О, моя чудеска, кроткая моя… (в скобках, «в сторону»: «да, зна-ю, какая кро-ткая..!») Еще опять напишешь, по-другому: «почему Вы так много написали? почему Вы так часто пишите?»

Новое открываю в себе! Сегодня с нежностью — невнятной — загляделся на молодую женщину, «сильно в _т_а_к_о_м_ положении»… Такое благоговейное почувствовал в себе, через себя — к ней. Стало так внятно, почему перед такими в древнем Риме ликторы72 очищали дорогу в толпе. Ныне… как многое утратило «глубинного, святого»! А на днях любовался трехлеткой-девочкой (2-летней!), в метро. Что она вытворяла глазками, приметив, что соседи любуются! вот артистка-то будет! чудо-девчонка! И потом начала «умывать» мамочкино лицо..! — следя, любуются ли ею.

24. Х

12 ч. дня

Машинка сдала, надо отдать мастеру. И ей сообщилась боль моя! Милая, вот Твое перо как пригодилось! Милая Оля, я позволил себе (ты не упрекнешь?) написать Квартировым73, — м. б. я приеду. «Был бы рад, если бы удалось повидать в приезд — бывают же „случайности“! — и О. А. Случилось же немало со мной „странных совпадений“!». Написал, что много мне говорил о своей «любимице» И. А. Я надеюсь, что Н. Я. Квартирова как-то пойдет навстречу моему желанию — увидеть хоть раз «одну из самых чутких моих читательниц». М. б. они, просто, напишут тебе — «а не навестите ли нас в Берлине?» Такой путь легче мне осуществить. Я не теряю надежды и на возможность «голландского путешествия». Но, м. б., приглашение Квартировых, — не Париж, а Берлин, — для тебя осуществимей. Милая, бесценная моя, я очень страдаю. Я не могу тебя не увидеть! Это для меня ныне исход — в жизнь или — в _н_и_ч_т_о_ (земное). Я говорю обдуманное, уже решенное. Сегодня я не спал, — 2–3 часа — в полусне, только. Видел тебя! Впервые: будто мы разбирали какое-то письмо. Забыл. А мысль работает бешено. Знаешь, теперь понятно мне — «любить безумно».

Целую тебя, голубка, твои глаза, _р_а_д_о_с_т_н_ы_е, — тебя всю — «в полете». Какие твои духи — ландыш? О, как же я страдаю, — и сладко, и — неизъяснимо. От тебя нет и нет вестей. Я тревожусь. Я пишу каждый день. Вот, и вся моя работа. Горько мне: как призрачно я счастлив! Господи, как мне за тебя больно! Пусть мне, только мне, будет боль, — не тебе, родная! _В_с_е_ за тебя приму. Но хоть немного счастья, маленького счастья! Прошу, _п_и_ш_и_ мне. Это мне — дыханье,