Жизнь не видел, смерть познал - Владимир Колычев

– А я, по-твоему, мечтал всяких козлов убивать?.. Из-за тебя же… Если бы ты не влипла в эту историю, ничего бы не было…

– Влипла. Но я бы пережила…

– Пережила бы. Но без меня… Я отомстил. Теперь могу простить тебя…

– А смысл? Ты же вне закона… У тебя нет будущего…

Антон остановил машину, буйствуя, двумя руками ударил по баранке.

– Сука!.. Какая же ты сука!!! Я ради тебя на все!.. А ты!

– Что, я? – сжавшись в комок, с ужасом посмотрела на парня Рая.

– Я пожертвовал собой. Ради нас. А ты не можешь пожертвовать своим вонючим институтом…

– Хорошо, черт с ним, с институтом… Но как мы будем жить? Всю жизнь в бегах?.. Я так долго не смогу… Пойми, я женщина. А все женщины – слабые… В чем-то, может, и сильные. Но в общем-то слабые… Мы не гнемся, мы ломаемся. Нас можно сломать силой, можно хитростью…

Антон скрестил руки на руле, в бессилии опустил на них голову. Остановка «Конечная». Финал жизни. Но сдаваться не хотелось.

– Ты же хотела уехать со мной в деревню, – сокрушенно вздохнул парень.

– После того, как сдам сессию. И чтобы спрятаться от Дениса… Опасность была. Но не серьезная. А теперь за тобой будет охотиться вся милиция… И еще бандиты. Они не простят тебе Дениса… Я их боюсь… И тебя тоже… Ты не должен злиться на меня. Я говорю правду…

– Сука ты, – обреченно пробормотал Антон.

– Ты должен меня простить… Ты должен был сделать это сразу. Или не прощать. Но не убивать…

– Я идиот.

Рая ничего не сказала. И это был именно тот случай, когда молчание – знак согласия.

– Оставайся дома.

– А ты?

– В бега, – с вялой какой-то решительностью сказал парень. – И будь что будет…

– Мне очень жаль, что все так вышло.

– И мне жаль. Что все случилось из-за тебя…

Антон высадил девушку у городской черты. А сам поехал по объездной дороге. К бабушке в деревню. Спрячется там, пересидит, а потом видно будет…

В мучительных переживаниях он и не заметил, что подъехал к посту ГАИ. Сонный милиционер лениво махнул жезлом, показывая на обочину.

– Твою мать!

Документов на машину не было. На заднем сиденье – автомат. Остановиться в такой ситуации – все равно что руки под кандалы протянуть.

Антон утопил педаль газа. Машина стремительно разогналась. А сзади в свете проблесковых всполохов завыла милицейская «Лада». Но куда «Жигулям» против «баварских моторов»?

Антон имел представление о возможностях своей машины. Но не рассчитал свои силы. Скромный опыт вождения не позволил ему справиться с управлением в скоростной гонке по ночной дороге. И на одном из крутых виражей он попросту вылетел с шоссе…

1

Подушка безопасности спасла Антона от гибели. Но не защитила от закона. Гаишники помогли ему выбраться из машины, выкрутили руки за спину, скрепили их стальными браслетами. Отвезли его в город, сдали в отдел внутренних дел вместе с автоматом.

Два дня Антон томился в камере предварительного заключения, а сегодня его выдернули на допрос. То, что на него надели наручники, наводило на жуткие мысли.

В душном кабинете на втором этаже здания его ждал сухопарый мужчина ничем не примечательной наружности. Человек был в штатском, но в нем угадывалась военная выправка.

Мужчина сидел за столом и с интересом просматривал какую-то брошюру. Увидев Антона, протянул ему руку – как будто для дружеского пожатия. Но всего лишь показал на свободный стул за столом.

К стулу конвоир проследовал вместе с Антоном. Отстегнул браслет от одной руки, пристегнул его к трубе отопительной системы. С ним обращались как с особо опасным преступником, и Антон уже догадывался почему.

– Садитесь, садитесь, Антон Андреевич, – поторопил его мужчина за столом.

– Я лучше присяду.

– Да нет, садитесь. Я не оговорился. Сидеть вам долго, гражданин Шмелев. Если, конечно, повезет…

– Что значит повезет?

– То и значит… Моя фамилия Перехлестов. Зовут Максим Евсеевич. Младший советник юстиции, следователь прокуратуры… А повезет вам, Антон Андреевич, если вы чистосердечно во всем сознаетесь.

– В чем?

– В убийстве, – спокойно сказал следователь. – В убийстве семи человек… Позавчера еще было шесть. А вчера в больнице скончался седьмой. Колосов Константин Викторович. Вы застрелили его возле бани, принадлежавшей гражданину Калакуцкому. Которого вы, кстати, убили на следующий день…

– Вы что-то путаете.

– Путать я могу. Это моя профессия, – одними губами улыбнулся следователь. – Запутать и выудить правду. Но в данном случае все ясно и без ваших показаний. Отпечатки ваших пальцев были обнаружены на чердаке лодочного сарая. В доме гражданина Калакуцкого. В машине гражданина Белокосова. И главное, на орудии преступления… Вы можете ничего не говорить. Сейчас я вам предъявлю обвинение, завтра вас переведут в следственный изолятор. Затем будет суд… Как вы думаете, что вас ждет?

Сломленный Антон уронил голову на грудь.

– А ждет вас, Антон Андреевич, высшая мера наказания. А это – расстрел.

– Я не хочу, – до боли закусив губу, отчаянно мотнул головой парень.

Он и сам понимал, что нет у него никаких шансов отвертеться от совершенного преступления.

– Вот и я думаю, что вы не хотите умирать. Поэтому сейчас вы напишете чистосердечное признание. Возможно… Возможно!.. Это смягчит вашу вину. Возможно, вместо расстрела вы отделаетесь двадцатью годами особого режима. Это, конечно, очень много, но все же не вся жизнь. Сейчас вам двадцать лет, в сорок выйдете на свободу… Я знаю людей, которые утверждают, что в сорок лет жизнь только начинается. И знаете, я им верю… Ну, так что, будем писать чистосердечное признание?

– Да, – обреченно кивнул Антон.

– Вот и хорошо, – поощрительно улыбнулся следователь. – Я не стану ограничивать вас во времени. Час, два, три – пишите сколько угодно. Но подробно, с обоснованием мотивов, с расчетом по времени. Если у вас есть оправдания своим действиям, тоже пишите. Но этим лучше не увлекаться. Признание должно быть обоснованным и убедительным. Вы меня понимаете?

Следователь дал Антону целую кипу тонких листов бумаги с серым оттенком, авторучку. И в сопровождении конвойного отправил в специальную комнату– стакан с решетчатой дверью и без окон. Лавка, стол и, как показалось Антону, целая вечность времени.

Ему не хотелось впутывать в свою историю Раю. Но ему нужны были оправдательные мотивы. Он очень хотел жить, поэтому подробно расписал все, что подвигло его на расправу. Объяснил, где и как раздобыл автомат, как выследил Дениса, как привел в исполнение приговор. Написал, как убивал Белокосова и его друга Калакуцкого, как спас Раю от насилия…