Не мешай себе жить - Филип Голдберг

Дети, которых заставляют выбрать определенный образ жизни, часто сталкиваются со сложной дилеммой: «Я делаю это для себя или для родителей? Действительно ли я хочу этого или просто соглашаюсь с предложенным планом игры?» Когда свобода самовыражения оказывается под угрозой, поступить правильно становится не так важно, как утвердиться в своей независимости. И результат выбора уже менее важен, чем уверенность в том, что они сами делают выбор, и никто другой. Иногда этот независимый дух действительно окупается, воплощаясь в виде более подходящей для бунтаря жизни. Но если то, чего от них ожидают, на самом деле очень неплохо синхронизируется с их внутренней сущностью и с тем, что они в глубине души хотят, в итоге может получиться, что они бунтовали против самих себя.

Безусловно, такая форма саморазрушительного поведения не ограничивается восстанием детей против родителей. Я встречал множество мужей и жен, пребывавших в состоянии постоянного бунта против своей половины, потому что они считали их слишком властными и навязывавшими свою волю. Мне приходилось видеть, как деловые партнеры, особенно родные братья и сестры, работающие в семейных фирмах, бунтуют против требований друг друга в ущерб прибыли компании. Проблема всегда не в том, что мятежник не хочет делать то, о чем его просят, а в том, что он не хочет, чтобы его заставляли это делать. Насилие и принуждение разрушают самоуважение и плохо сказываются на самооценке. Действия под давлением заставляют нас чувствовать себя бесправными детьми.

Чтобы избежать такой ситуации, человек должен знать, что сам выбирает свой путь, а не просто идет навстречу чьим-то желаниям. Обнаружив, что желания и требования других людей вызывают в вас инстинктивное отторжение, убедитесь, что заодно вы не отвергаете и собственные интересы. Полезная подсказка: подумайте, есть ли у вас в голове какая-то ясная и явно привлекательная альтернатива. Например, если бы молодой Тед действительно искренне мечтал стать писателем или печь хлеб, то в этом случае бросить аспирантуру не было бы ошибкой.

Что касается ситуаций с излишне требовательным супругом или коллегой, то вместо того, чтобы сразу реактивно бунтовать, сделайте паузу и спросите себя, можно ли назвать требование этого человека справедливым и разумным. Если да, согласитесь сделать то, что вам настоятельно рекомендуют. В противном случае либо скажите советчику четкое и однозначное «нет», либо выполните его требование в качестве одолжения и непременно дайте ему знать, что ожидаете чего-нибудь взамен. А впоследствии, выбрав подходящий момент, объясните, что просто не можете ничего делать охотно и добровольно, если вам приказывают или вас вынуждают. Как сказала своему мужу одна из моих пациенток, «я взрослый человек и не хочу делать ничего только потому, что меня заставляют или запугивают».

Иногда бунт — дело благородное и даже смелое, но удовлетворение от него будет недолгим, если в стремлении защитить свое право на самовыражение вы нанесете себе непоправимый вред.

Однажды я посетил семинар, и на меня неизгладимое впечатление произвел контраст между двумя выступавшими там ораторами. Доктор Бернхардт вел себя как харизматичный актер. Он отлично знал, как увлечь аудиторию и вызвать ее энтузиазм. А доктор Смит говорила спокойно и вдумчиво, но речи ее, признаться, не слишком вдохновляли. Поначалу участники много обсуждали магнетизм Бернхардта и подшучивали по поводу скучной Смит, но в конечном счете все симпатии достались именно второму оратору. Она всегда помнила о важности аудитории и серьезно относилась к их вопросам, внимательно выслушивая комментарии и соображения. А для доктора Бернхардта слушатели были исключительно фоном для собственного спича. Но, возможно, самое заметное различие между этими двумя ораторами заключалось в следующем: доктор Бернхардт каждый раз превышал выделенный ему лимит времени и, казалось, обижался, когда люди начинали нетерпеливо ерзать и нервничать. А доктор Смит и тут была настроена на волну аудитории. При первых же признаках ослабления внимания она предлагала сделать перерыв. Она никогда не злоупотребляла интересом слушателей.

Почему же мы продолжаем говорить после того, как люди уже услышали достаточно? Когда нам крайне необходимо быть услышанными, наша речь обычно делится на три этапа. Первый предполагает попытку донести до слушателя информацию или выразить определенную точку зрения. Как только эта цель достигнута, на сцену выходят другие потребности. На втором этапе основная мотивация — это снятие напряжения. И мы начинаем, как говорится, чесать языком; стремясь чувствовать себя комфортнее, мы повторяем или перефразируем сказанное ранее либо затрагиваем темы, вовсе не относящиеся к делу. На третьем этапе мы заходим в любую область, способную удержать внимание слушателя, просто ради этой цели. Короче говоря, мотивация меняется с потребности донести ту или иную мысль на желание снять напряжение и далее на стремление сохранить контроль над аудиторией.

Слушатель, которого втягивают во вторую и третью фазы, оказывается в весьма трудном положении: ему нужно найти оттуда выход, не будучи невежливым. Если у него не получается это сделать, он понимает, что тратит время зря, и начинает нервничать и раздражаться. А в случае с очень уж усердным оратором ставки повышаются, ведь он может лишиться уважения слушателей и даже потерять друзей.

В периоды стресса или сильного волнения напряжение, порождаемое необходимостью сдерживать свои чувства и мысли, имеет обыкновение накапливаться. И многим из нас так приятно разгрузиться, что мы напрочь забываем о хороших манерах. Мы переходим от диалога к монологу, запуская лавину слов; мы не способны вовремя сказать себе «стоп» и становимся утомительными или даже грубыми по отношению к тем, кому приходится все это слушать.