Вдоль белой полосы - Яна Перепечина

Если что и удивляло, то лишь некоторая склонность к театральности, которую она замечала во многих и даже в учителях. Их жесты, интонации, мимика были несколько преувеличенными, словно те играли на публику. Но вскоре она привыкла к этой странности и хотя и не перестала замечать её, но не уже не удивлялась, рассудив, что должны же быть у этих чудесных, приветливых и весёлых людей какие-то недостатки. Да и не достаток ли это?..

Разошлись они снова поздно. Агате, которая была жаворонком, посиделки давались нелегко, но и уходить не хотелось. Поэтому в палатку она залезала, уже чувствуя, что снова проваливается в сон едва ли не на ходу.

Под утро, когда Агата уже слышала сквозь дрёму тихие голоса проснувшихся дежурных, ей приснился странный сон. Перед ней была уходящая в стороны белая линия, за которую — откуда-то она знала это — заступать было нельзя. Там, за этой полосой, похожей на ту, которая на железнодорожных платформах показывает, что ближе к краю подходить не стоит, стеной стоял плотный серый туман и таилась опасность. Но в этот туман иногда — кто смело, кто с явным сомнением — шагали какие-то не знакомые ей люди. Агата прислушивалась к их тающим за полосой шагам и не слышала ни криков, ни шума. Но ей всё равно было страшно за этих людей. Тогда она пошла направо, вдоль этой полосы, убегающей за горизонт. Туман по левую руку от неё не редел. Но зато впереди она увидела солнце. До него было невероятно далеко, а нескончаемая белая полоса тянулась именно туда. Агата вздохнула и приготовилась идти долгие дни. Но неподъёмность предстоящего пути почему-то не испугала, а лишь раззадорила её. Она зашагала ровно и быстро. Откуда-то появились силы, она глубоко вдохнула холодный вкусный воздух и… проснулась.

Сны Агата видела очень часто, поэтому очередное сновидение совершенно не удивило её, но почему-то запомнилось. И в течение дня она несколько раз, задумавшись, бормотала:

— Вдоль белой полосы…

— Что? — переспросила услышавшая её Нюра, с которой они лежали на лугу.

— Да так, ерунда, — отмахнулась с улыбкой Агата, но внутренне приготовилась к насмешке.

Но Нюра улыбнулась в ответ:

— А я думала, ты стихи сочиняешь. Вот было бы круто. Своего поэта у нас в классе ещё нет, насколько я знаю.

— Нет, я не поэт, — Агате было жаль разочаровывать такую славную одноклассницу. — Вот станцевать да, могу.

— Думаю, и это нам тоже пригодится. Сейчас приедем на базу, и начнётся…

— Что?

— Мне старшие ребята рассказывали, что там столько интересного всегда. Я мечтала поскорее поехать. И вот дождалась. После обеда выдвигаемся.

— Тогда надо вещи собирать! — спохватилась Агата.

— И правда, пойдём, — Нюра поднялась с травы, глядя в ярко-голубое августовское небо. — А то там без нас все работают, а мы расслабляемся. Не дело.

— Да уж, — согласилась Агата, тоже поднявшись. Ей очень нравилось ещё и это: в их лагере никто никого не заставлял. Но все почему-то не отлынивали ни от работы, ни от творческих заданий. Она снова вспомнила старую школу, передёрнула плечами и в очередной раз порадовалась, что первого сентября пойдёт не в неё.

База отдыха, которую арендовали под их лагерь, располагалась неподалёку. На автобусах они ехали не больше двадцати минут, когда ребята из двенадцатого и тринадцатого классов вдруг закричали:

— Ура-а! Добрались!

Агата прилипла к окну. Среди сосен стояло белое потрёпанное здание с колоннами.

— Вот здесь мы и будем жить, — увидев её интерес, объяснила Ксения Владимировна и, обернувшись к остальным, скомандовала: — Народ, разгружаемся.

Все тут же оживились, вскочили, забегали, помогая друг другу, шутя и подтрунивая. Всё у них было так: легко и безмятежно. Агата влилась в общую суматоху и поймала себя на том, что постоянно улыбается. В весёлой сутолоке она уже чувствовала себя своей.

До полдника они таскали вещи и заселялись в номера. Ребята, и одноклассники, и старшие, сами, без просьб подхватывали девичьи рюкзаки и разносили по этажам. Агату разместили с ещё четырьмя девчонками, длиннокосой Дашей, Валей и Машей из её нового класса и Оксаной из параллельного. Комната им досталась на втором этаже, большая, с огромным квадратным балконом. Зато удобства имелись лишь в дальнем конце коридора аж за двумя поворотами. Но кого это смущает в юности? Вот и их не смутило, а только развеселило. Они смешливо фыркали, представляя, как будут по ночам бегать туда в белых ночнушках и пугать тех, кому не повезёт встретить их на пути.

После полдника всех снова погрузили в автобусы и повезли мыться. На их турбазе душа, даже общего, не имелось. И директор школы договорился с ближайшей воинской частью о помывке изрядно испачкавшихся после жизни на природе подопечных. Ну и глаза же были у солдатиков, когда сто двадцать человек со смехом и гиканьем высадились из автобусов и побежали в душевые. Девчонки наблюдали за их удивлением и снова смеялись. Просто потому, что им было удивительно легко и хорошо, что впереди были ещё одиннадцать дней в их необыкновенном лагере, а на завтра взрослые обещали сюрприз.

На следующее утро, когда они, выспавшись, пришли в столовую, им объявили, что потом все должны собраться клубе. На турбазе и правда был старый одноэтажный клуб с довольно большим залом, где смогли разместиться все.

К собравшимся вышел директор школы Роман Олегович Лагин. Агате уже сообщили, что ему всего двадцать восемь лет, и что он уже два года как директорствует, а завучем и вовсе стал в двадцать четыре. Агата слушала и удивлялась: в её старой школе сменилось два директора, и оба раза это были сухие строгие немолодые женщины, не умеющие, кажется, улыбаться. Этот же директор оказался… непривычным. Рыжеватая борода делала его старше, но всё равно было заметно, что он ещё совсем молодой, хотя и очень уверенный в себе и какой-то… Агата мысленно попробовала подобрать слова и закончила: какой-то современный.

Шёл девяносто второй год, в стране всё с огромной скоростью ломалось и менялось. И вот их Роман Олегович со всем происходящим удивительно «монтировался». Он был невысок, ладен, очень подвижен, бледные голубые глаза глядели на окружающих цепко и оценивающе (Агате поначалу даже страшновато становилось, когда он на неё смотрел). Одет он при этом был очень модно и даже несколько щеголевато: в широкий пиджак с полосатыми отворотами на рукавах поверх футболки и лёгкие льняные брюки. И вообще он был больше похож на какого-нибудь вполне преуспевающего бизнесмена, чем на директора школы и учителя химии. А ещё, как тоже уже рассказали Агате, он был увлечён психологией и давно занимался новым направлением, которое загадочно называлось ИЛП. Что это такое, Агата не знала, но психологией интересовалась, поэтому в клуб пришла в числе первых.

— Народ! — громко обратился к ним директор и быстро потёр руки. — Мы сюда приехали не только расслабляться и развлекаться, но и учиться. Поэтому для вас мы подготовили тренинг по моему любимом ИЛП, индивидуально-личностному программированию. Это новое слово в мировой практической психологии и психотерапии. И я хочу познакомить вас с возможностями этого направления. Поэтому с сегодняшнего дня после завтрака мы будем собираться здесь и учиться…