Сгинувшие - Бентли Литтл

Бремени?

Удивительно, как быстро он освободился от вежливости и условностей и влился в грубый мир путешественников, охотников и первооткрывателей. Джеймс считал, что мужчины созданы именно для этого – для поисков, исследований, путешествий. Здорово стать частью общества и пустить корни, но ничто не может сравниться с исследованием новых неизвестных территорий и встречами с незнакомыми людьми. Маршалл хорошо помнил, почему, до того как поселиться здесь, постоянно куда-то стремился – это была жажда перемены мест. Жажда, которая заставляла его первым появляться на новой территории, начинать на пустом месте, строить новую, неизведанную еще жизнь. Вот эта-то неизведанность всегда и притягивала его, и поэтому сейчас он вынужден был признаться самому себе, что она была значительной причиной из тех, что заставили его отправиться в Калифорнию. Далеко на западе раскинулась дикая, неприрученная земля. Конечно, может, там и был подходящий для его здоровья климат, но вот неизведанные и дикие края – это то самое, что необходимо его духу первооткрывателя, и сейчас он впервые почувствовал радость от того, что покидает Миссури.

Последнее строение города осталось позади, и они в последний раз помахали провожающим, крики которых слышались еще долго после того, как они перестали махать и двинулись по идущей вверх тропе, подставив спины первым лучам восходящего солнца.

Впереди их ждал долгий и трудный путь.

Их предупредили, что маршрут, пролегавший через Санта-Фе, очень опасен. Индейцы полностью уничтожили последний десяток обозов, которые шли этим путем, а исчезновение воинской части, посланной на их усмирение, вселило страх даже в самого храброго пилигрима. Орегонский тракт стал непригоден из-за экстремальных погодных условий, которые держались там весь сезон. Но через новые территории только что проложили новый маршрут, и они решили идти им.

Первые несколько дней после того, как они вышли из Ливенуорта, прошли прекрасно. Охотясь, Маршалл уже добирался до этих мест, так же как и пара его спутников. Пейзаж ничем не отличался от того, что окружал Ливенуорт. Но потом он стал меняться. Случайные поселения сменялись случайными фермами, а потом исчезли и они. Леса становились все более редкими, земля – все более жесткой и каменистой. Пологие холмы сменились плоскими равнинами, на которых то там, то тут выступали неприступные огромные валуны.

Прошла неделя.

Вторая.

По дороге переселенцы охотились и ловили рыбу, собирали ягоды и выкапывали съедобные корешки, чтобы разнообразить свой скудный рацион, который состоял из муки, бобов и вяленого мяса, которое они захватили с собой. Однако дичи и птиц становилось все меньше, ручьи попадались все реже и реже, и часто оказывались высохшими. Так что в большинстве случаев на завтрак они ели сухие галеты, а на ужин – вяленое мясо с бобами. Все это запивалось скудными порциями тепловатой воды.

Окружающая природа в очередной раз изменилась, но сейчас перемены были менее заметны, и Маршалл не мог сказать точно, когда это произошло. Ему казалось, что это произошло за одну ночь, пока они спали, хотя, безусловно, это было невозможно. Но когда бы это ни случилось, бесплодные земли исчезли, а их сменила бескрайняя равнина, которая простиралась во всех направлениях, куда только ни кинь взгляд; ее монотонность нарушали лишь группы небольших возвышенностей и холмов. Сначала они надеялись, что им повезет и они найдут здесь пищу и воду, но равнина оказалась еще более скудной, чем скалистая местность, по которой они шли до этого.

Дни текли за днями.

Прошла еще неделя.

Бобы и галеты, галеты и бобы…

Животные выбивались из сил, многие из путешественников заболели, но обоз не снижал скорости. Казалось, что каждый день они отправляются в путь все раньше, а разбивают лагерь все позже – времени на отдых становилось все меньше, хотя он был нужен им, как никогда. Маршалл понимал, почему они так торопятся, но торопиться за счет лошадей, скота и людей казалось ему не соответствующим цели путешествия, и уж тем более не совпадало с его собственными намерениями. Многие вокруг чувствовали то же самое, и Джеймс попытался выведать у руководителя обоза Юрайи Колдвелла хоть что-нибудь об этих гиблых местах. Тот ничего не сказал ему, но пообещал, что уже скоро, как только доберутся до следующей реки, они сбавят темп.

В обозе поползли слухи, что окружающая местность кишит призраками и именно в этом причина убийственной скорости, с которой они передвигаются, но Маршалл отказывался верить в эти глупости, хотя поросшая травой бескрайняя равнина с бесконечными вкраплениями холмов и отвалов породы вызывала у него неприятное тревожное чувство. Начать с того, что они часто ошибались в направлении. Казалось, что направление меняется само по себе, как будто равнина хочет задурить им голову, поймать в ловушку и оставить здесь навсегда. Джеймс уже дважды доезжал до начала обоза, чтобы сказать Колдвеллу, что они сбились с курса и двигаются на север, а не на запад, но, добравшись до руководителя обоза, обнаруживал, что они идут в правильном направлении. Маршалл был уверен, что если бы ехал по этой местности один, то быстро заплутал бы, да так и умер бы на этой дьявольской равнине.

Кроме того, его не оставляло ощущение, что за ними постоянно наблюдают. Маршалл не знал, сколько из его спутников ощущают то же самое, потому что стеснялся подобных мыслей и не делился ими ни с кем. Но он готов был поклясться, что последние три ночи некоторые из путешественников украдкой ходили вокруг лагеря и пытались забраться за отвалы породы или в кусты, чтобы спрятаться в темноте. И даже днем ему казалось, что они находятся под постоянным наблюдением и все их передвижения контролируются. И это были не индейцы или другие местные дикари, и не странники, тоже направляющиеся на запад, а кто-то… что-то другое.

«Что-то» казалось Джеймсу наиболее правильным описанием, потому что в голове у него поселилась абсурдная идея, будто равнину населяли нечеловеческие существа. Он сам не мог сказать, что имеет в виду, хотя времени на размышления у него было более чем достаточно, – и тем не менее, с какой стороны ни посмотри на ситуацию, он не мог согласиться с тем, что за ними наблюдают люди из плоти и крови.

Но наблюдатели были.

Маршалл это знал.

И все-таки они энергично продолжали свой путь.

Бобы и галеты…

Путешественники никак не ожидали, что им придется столкнуться с таким длительным отсутствием дичи и воды. Вяленое мясо стало деликатесом, а воду приходилось жестко экономить. Запасы катастрофически таяли, особенно в больших семьях, и если им вскоре не удастся их пополнить, то придется начать забивать скот, что для большинства из них означает разорение, потому что деньги, до последнего цента, были вложены в этот скот.

А тут еще недостаток воды…

Они как раз проходили между отвалами почвы и вдруг увидели между двумя возвышениями пруд. Естественно, что он был маленький и грязный, но это была вода, и, судя по кружащимся над ней жучкам, свежая. В это время Маршалл как раз ехал во главе обоза и оказался одним из первых, кто увидел пруд. Послеобеденное солнце отражалось от его покрытой рябью поверхности, и на пологом берегу пруда танцевали тени. Взволнованный, Маршалл остановил свою кобылу, но, увидев, что обоз не собирается останавливаться, подъехал к руководителю обоза.