Сгинувшие - Бентли Литтл

Джеймс в последний раз взглянул на глинобитную хижину, передернул плечами, увидев темный провал в стене и вспомнив о мешке с костями, и двинулся по пологому склону к своим лошадям. Расскажет ли он когда-нибудь о том, что видел? Сможет ли описать пугающую темноту внутри хижины? Или притворится, что ничего не произошло?

Джеймс пока не знал. Он подумает над этим, когда придет время.

Маршалл добрался до лошадей, отвязал кобылу и влез в седло. Последний взгляд на квадратное здание на вершине холма. Сейчас его углы были сглажены цветами, которые покрывали стены и крышу, так что грязно-бурая поверхность скрылась под радугой разноцветья. Маршалл двинулся вперед по тропинке.

Он нагнал обоз еще до полудня.

В пятницу Брайан встретился с доктором Лизой Ламаньон, профессором лингвистики и известным специалистом в области письменности. Встреча произошла в ее офисе в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе. За два дня до этого он переговорил с ней по телефону и обозначил все вопросы, на которые хотел бы получить ответы, после чего переслал ей по электронной почте сканы письма своего отца и изображения знаков на месте преступления, сделанных кровью. Брайан думал, что ответа ему придется ждать несколько недель, но, к его большому удивлению, профессор позвонила ему рано утром на второй день и назначила встречу. Она сразу же призналась, что у нее нет для него новостей, но есть желание видеть Брайана лично. Поэтому, закончив статью о реакции мэра на комментарии губернатора по поводу новой законодательной инициативы президента в области иммиграционной политики, Брайан отправился по шоссе № 405 в Калифорнийский университет.

Лиза Ламаньон оказалась моложе, чем ожидал Брайан. На первый взгляд она очень напоминала мамочку из предместий и не походила на университетского ученого, а мягкость ее внешнего вида никак не умаляла источаемое ею интеллектуальное превосходство и присущее ей чувство исполняемого долга. Профессор гостеприимно встала, когда Брайан постучался в ее приоткрытую дверь.

– Брайан Хоуэлс?

– Грешен.

– Благодарю, что нашли время, – доктор Ламаньон жестом пригласила его войти. – Вы, должно быть, очень занятой человек.

Брайан осмотрелся. Сканы письма его отца и кровавые надписи с места преступления были не только на экране компьютера профессора – она распечатала их в различных вариантах, с помощью электроники копируя и вырезая фрагменты символов и знаков, чтобы создать новые фигуры. Результаты этого творчества были размещены на пробковой демонстрационной доске, которая полностью закрывала стену ее кабинета.

– Вижу, что вы не теряли времени даром, доктор Ламаньон, – заметил Брайан, кивая на доску.

– Вот именно, – легко согласилась с ним профессор. – Можете обращаться ко мне по имени – Лиза.

Она взяла со стола листок бумаги и стала вертеть его в руках, рассматривая символы с разных сторон.

– Не могу выразить вам, как я рада, что вы прислали мне все эти материалы. Эти надписи – действительно нечто выдающееся. Ничего не понимаю – и никак не могу найти повторяющиеся структуры, которые помогли бы расшифровать все это. Одно совершенно ясно – это система, предназначенная для общения разных людей. Это вполне может быть какой-то код или даже, как вы сами сказали, неизвестный язык. Стилистическое сходство символов слишком заметно, чтобы быть простым совпадением. В прошлом году я участвовала в создании программы, предназначенной для анализа любой письменной языковой формы – от алфавитов до иероглифов, – но даже эту программу ваши надписи поставили в тупик. Однако, что бы это ни было, оно совершенно не похоже ни на что из того, что мне доводилось видеть ранее. Я планирую проконсультироваться с несколькими коллегами, хотя, честно говоря, не жду, что они смогут это расшифровать. Это все-таки мой профиль, а не их. Но мне хотелось бы, чтобы они тоже взглянули на это. Это просто чудо…

– А я надеялся, что у вас что-то получилось, – вздохнул Брайан.

– Мне очень жаль. Хотя, мне кажется, по телефону я ясно дала вам понять…

– Все правильно. Но дело в том, что это письмо от моего отца, которого я не видел лет двадцать. И оно как две капли воды похоже на то, что кровью написано на месте преступления. Так что сами понимаете, что здесь у меня есть некоторый личный интерес…

– Я продолжу работу. Задача непростая, если не сказать больше. А вы не знаете, больше никто из лингвистов или криптологов не пытается расшифровать эти послания? Может быть, в полиции?

– Не знаю, – признался Брайан. – Ни малейшего понятия, что там происходит. Я сам заметил сходство и решил копнуть поглубже, чтобы написать статью; ну и самому интересно. Разузнал о специалистах в области лингвистики, особенно о тех, кто изучает письменные языки, мне назвали ваше имя, и я с вами связался. Так что если над этим и работает еще кто-то, то мне это неизвестно.

– Я постараюсь сделать все, что в моих силах, – пообещала доктор Ламаньон. Она еще раз перевернула листок, который держала в руках, прежде чем положить его возле монитора. – Но должна признаться, что пока я ничего не добилась.

Она включила монитор и, пользуясь карандашом как указкой, стала перечислять особенности символов, которые, как она надеялась, могли быть использованы в качестве ключа к расшифровке. Брайан задал несколько вежливых вопросов, но ему показалось, что профессор ни на йоту не приблизилась к расшифровке надписей.

– Я хотела бы задать вам один вопрос, – сказала вдруг доктор Ламаньон. – О вашей профессии. И я заранее извиняюсь, если он покажется вам грубым.

– Ну что ж, вперед, – согласился Брайан.

– Почему больше нет настоящих журналистов?

Брайан уже собирался дать ей шутливый уклончивый ответ, но по лицу профессора понял, что женщина задала этот вопрос совершенно серьезно и хочет получить на него исчерпывающий ответ. На несколько мгновений Брайан задумался. Почему больше нет настоящих журналистов? Этот вопрос он сам часто задавал себе, и этот же вопрос задавали друг другу сами журналисты – обычно хорошо выпив, – так что нужен был честный ответ.

– Я не вас имею в виду, – быстро добавила профессор. – Я не читала ваших работ, но уверена, что вы-то как раз блестящий журналист. Я имею в виду вообще. Мне все время кажется, что в наши дни журналисты не выполняют своих прямых обязанностей. Они просто берут цитату по какому-нибудь поводу, потом цитату, отражающую противоположное мнение, ставят их одна за другой и делают вид, что написали сбалансированную статью. При этом нет даже намека на попытку проверить факты, немного покопаться в них, чтобы решить для себя, кто же из цитируемых прав. Я имею в виду не проблемные статьи. Я говорю о конкретно прикладных вопросах, которые всем хорошо известны и все с ними связанное давным-давно обсудили и которые имеют только одно подтвержденное фактами объяснение. То есть о таких вещах, по которым, как говорится, двух мнений быть не может и относительно которых я могу поставить вопрос в своем тест-задании, потому что мои студенты просто обязаны знать это. А нынешние журналисты ведут себя так, как будто оба мнения вполне правомерны. Честно говоря, это очень раздражает.