Свобода и неволя - Вера Чиркова

— Отец, — подсел к учителю Ленс и подвинул ему тарелку с едой, — попробуй, какие вкусные пирожки.

— Ах, Аленсин, — с милой укоризненной улыбкой выговорила сыну Лавиния. — Ну какие пирожки! Мужчинам нужно мясо… я сейчас принесу, у нас есть отличный окорок.

Инквар хотел было отказаться, но не успел, краем глаза уловив какое-то движение в примыкающем к столовой довольно просторном зале, куда выходили несколько дверей и лестница на верхний этаж. Резко оглянулся и замер, настороженно следя за спускающейся по ступеням женщиной и едва заметно недоуменно хмурясь. Если верить словам Ленса, с которым учитель беседовал почти два часа, с того самого момента, как они осторожно пробрались в комнаты мальчишки, в доме не было никого чужого, кроме кухарки. Как выяснилось, няня Лавинии осталась единственной, кого хозяйка не уволила, переезжая за город, и все это время жила тут, присматривая за домом. И теперь была у них и кухаркой, и экономкой, и всеми остальными слугами одновременно.

Однако няню Инквар уже видел: пухленькая седая женщина стояла в дверях кухни, когда они с Ленсом, почуяв запах выпечки, направлялись в столовую. А эта была значительно моложе хозяйки и еще стройнее, хотя, казалось, это уже невозможно. На незнакомке было темно-зеленое шифоновое платье, подчеркивающее ее изящную фигурку и белизну безупречной кожи. Тонкие кисти, затянутые в кружевные перчатки, слегка приподнимали подол длинной юбки, украшенной струящимися оборками и кружевом того же цвета, и он, открывая узкие носы атласных туфелек, невесомо плыл за девушкой по ступенькам.

Русые с золотом волосы прелестницы, вившиеся вокруг лица пышными завитками, венчала изящная серебряная тиара с изумрудами, а удлиненные серьги, украшавшие маленькие ушки, были из одного комплекта и чуть покачивались в такт легким шагам. Незнакомка шла, не поднимая глаз, все внимание отдавая спуску с лестницы, и на ее высоких скулах разгорался нежный румянец.

Инквар привычно спрятал под равнодушным взглядом восхищение очаровательной гостьей, однако солгать самому себе не мог. Девушка оказалась именно такой, какие волновали его сильнее других. Душу опалил знакомый жар предвкушения, заставил сердце забиться быстрее, а мысли устремиться в единственно интересующем его сейчас направлении. Он даже не заметил, как совершенно неосознанно выпрямил спину, откинул с лица прядь волос и позволил губам сложиться в приветливую усмешку.

И незнакомка, словно ощутив и оценив эти неприметные приготовления к первой встрече, кротко улыбнулась, на миг подняла взгляд на замерших в ожидании сотрапезников и снова опустила ресницы.

Но этого мгновения хватило, чтобы самая осторожная и бдительная, неподвластная никаким эмоциям часть разума искусника сопоставила казавшиеся невозможными детали, связала логические цепочки и сделала ошеломительные и исключительно верные выводы. Сердце в груди тотчас разочарованно притихло, а блуждавшая по губам улыбка стала кривой ухмылкой жесточайшего разочарования. Вот теперь он точно знал, почему Лил так злилась, когда травницы сделали из нее уродину. Как выяснилось, сама она с помощью матери и отцовских секретов умела превращаться в фею.

Пока его бывшая подопечная подходила к дверям столовой, мозг Инквара с лихорадочной быстротой перебрал почти десяток планов на будущее, какие могла бы придумать Лавиния, и с горечью осознал, насколько на самом деле мал у нее выбор.

Да и все варианты обречены на провал, кроме одного. Того, где бывшая жена Тарена покупает себе и своим детям роскошную, веселую жизнь в замке Густава Корди, приведя ему вместе с одаренными отпрысками еще и сильного искусника, готового на все ради красивых глазок Алильены.

— Доброе утро, — мелодичным голоском произнесла девушка, оказавшись у стола, и медленно подняла взгляд на своего спасителя.

— Доброе утро, — суховато прозвучало в ответ, и губы Лил обиженно дрогнули, но девушка справилась с собой, послала искуснику еще одну кроткую улыбку и села напротив.

— Чаю, молока? — мгновенно оказалась рядом с ней Лавиния, мимоходом поправила дочери завиток в прическе, ободряюще погладила по плечу и пододвинула ближе блюдо с булочками.

Затем мило улыбнулась Инквару и грациозно удалилась в сторону кухни. Инквар проводил ее внимательным взглядом и строго уставился на Лил:

— Ваша мать объяснила вам, как намерена жить дальше?

— Так, как мы жили раньше, — лучезарно улыбнулась ему девушка, но тут же разочарованно поджала губы, обнаружив, что искусник и не думает улыбаться в ответ. — Ведь нельзя прятаться всю жизнь.

— И ваш дядюшка позволит вам тут жить и спокойно делать все, что захочется? — изумленно поднял бровь Инквар. — После того как почти год платил такие бешеные деньги гильдии наемников, чтобы вас поймать? И после того как отправил в этот город два десятка ловцов, которые глаз не сводят с вашей матери?

— Мы не беспомощные селяне! — гордо вскинула голову Алильена. — И мать, и я… да и Ленс тоже теперь кое-что умеет.

— Ты рассказала ей! — обвиняюще уставился на сестру мальчишка.

— Не все, — украдкой оглянувшись на распахнутую дверь, тихо шепнула девушка, и Инквар едко усмехнулся в ответ на эту предосторожность.

Вот теперь он не сомневался, что Лавиния очень тщательно подготовилась к этому разговору и не упустит из него ни одного словечка. И потому не стал жалеть ничьих чувств. Бывают в жизни моменты, когда до людей нужно донести всю истину, какой бы горькой она ни была.

— Допустим, один раз вы перебьете двадцать ловцов, — медленно сказал он, насмешливо глядя на покрасневшую Алильену. — А куда станете девать их тела? Сжигать, предварительно расчленив, или закапывать в саду на глазах у всех соседей? А если не будете ничего этого делать, то как потом объясните исход этого побоища страже, дознавателям, градоначальнику и всем горожанам? Хотя объяснять придется недолго. В городе, несомненно, останутся те из шпионов Корди, которые не пойдут на штурм вашего дома, а будут наблюдать за всем со стороны. И они немедленно пошлют отчет хозяину. А Железный Густав, как всем известно, не привык проигрывать. И непременно пришлет пять десятков воинов вместо двух, и вооружены они будут самыми сильными зельями и амулетами. Помнишь то зелье, от которого уснул весь обоз? Не нужно быть прорицателем, чтобы понять, чем все закончится. Вас все равно захватят, и рано или поздно вы окажетесь в замке Корди. Именно там, куда больше всего не хотел пускать вас отец и ради чего он рисковал и вами, и собой. И значит, все было напрасно. Его скитания по дорогам объединенных пределов, гибель Парвена, вставшего перед ночниками, чтобы дать вам уйти, раны Кержана, переломанные пальцы старого менестреля и истерзанные танцовщицы из ватажки Мерея. А еще старания всех тех, кто почти луну помогал нам в пути.

— Ты прав, — мягко и печально произнесла неслышно подошедшая Лавиния. — Все это было зря, и мне очень жаль всех тех, кто пострадал. Я ведь заранее подозревала, что так и случится. И была против плана Тарена, но он не желал ничего слышать, и мне пришлось уступить. Но больше я не хочу никому причинять боли и горя и бороться ни с кем не стану. Буду просто жить, так, как повернет судьба, идти против нее все равно бесполезно. Легкому мостку не выстоять перед грозным ледоходом, соломенная крыша не выдержит урагана. Я благодарна тебе за возвращение детей и за все, что ты сделал ради них, я на это чудо почти не надеялась и уже оплакала их бессонными ночами. Вот, возьми на память этот амулет, по нему я всегда тебя узнаю и сделаю все, что будет в моих силах.