Ловушка страсти - Джулия Энн Лонг

— Я люблю рисовать, — радостно кивнула Миллисент.

— Вам нравится итальянское искусство, леди Бленкеншип?

Оливия Эверси уже ускользнула. Герцог чуть не рассмеялся, увидев ее исчезающий в толпе силуэт.

Женевьевы Эверси нигде не было видно.

— А, вы имели в виду Женевьеву, мисс Эверси. Она большая поклонница итальянских мастеров. Караваджо и тому подобных.

Леди Миллисент оживленно махнула рукой.

«И тому подобных»… Скорее всего немало выдающихся художников. Герцог ничего не смыслил в живописи.

Миллисент беспокойно смотрела на него большими светло-карими глазами. Она исподтишка изучала его лоб. Наверное, в поисках рогов, шрамов от дуэлей или признаков надвигающейся старости.

Герцог подавил вздох. Сегодня вечером он уже сыграл в игру «напугать девушку». Ему было намного интереснее, Когда их подслушивала некая особа, а Женевьевы по-прежнему не было видно нигде.

— Какие стили живописи вам нравятся, леди Бленкеншип?

Герцог постарался подавить нетерпение в голосе. Боже, как же он устал притворяться любителем искусства!

Миллисент медлила, закусив губу, а затем подалась вперед и прошептала:

— Я могу показать вам прямо сейчас.

Удивительно. И многообещающе.

— Вас интересуют работы Джеймса Уорда? — осторожно спросил герцог.

Он был горд собой, потому что запомнил это имя. Однако ему больше не хотелось разглядывать чертову лошадь.

Леди Бленкеншип огляделась по сторонам, ее большие глаза внимательно изучали толпу — не смотрит ли кто на них.

— Вы хотите посмотреть мои наброски?

Она задала этот вопрос, опустив взгляд и лишь время от времени кокетливо поглядывая на герцога сквозь ресницы.

Ее наброски?

Неужели ему сделали предложение прямо посреди переполненного зала? Неужели она намеревалась заманить его в свою комнату? Откажется ли он? Герцог оказался в затруднительном положении, однако если леди Бленкеншип собиралась его соблазнить, ему не привыкать.

— Покажите мне ваши наброски, леди Бленкеншип, — мягко произнес он с многозначительной улыбкой.

Она пошарила за диваном и, к его изумлению, извлекла на свет альбом.

— Вот, скажите мне ваше мнение, — шепотом попросила Миллисент.

Она сжала руки на груди, затем взволнованно поднесла их к губам. Ее огромные глаза блестели от предвкушения.

Что может быть в этом альбоме? Герцог огляделся по сторонам, убедился, что никто на них не смотрит. Он надеялся увидеть обнаженную натуру и в то же время боялся этого.

Наконец он осторожно открыл альбом. Медленно перевернул первую страницу, украдкой взглянул и только потом решился посмотреть как следует.

Герцог не мог отвести взгляда от первого рисунка.

Миллисент с трудом сидела на месте в ожидании его вердикта.

— Леди Бленкеншип?

— Да? — чуть слышно прошептала она.

— Тут котенок в корзине.

Она энергично закивала:

— Набросок котенка в корзине.

В круглой корзинке уютно пристроился пушистый глазастый котенок, перевесив лапки через край.

— Вам нравится? — Миллисент от волнения чуть не кусала костяшки пальцев.

— Это же котенок в корзинке, — медленно повторил герцог, словно другого ответа нельзя было и ожидать.

— Посмотрите другой набросок, — взволнованно попросила Миллисент.

Герцог медленно перевернул страницу и замер.

— Котята, играющие с клубком пряжи.

В голосе герцога проскользнули истерические нотки.

— Джинджер, Том и Молли! — объявила Миллисент, указывая на страницу рукой в коричневой перчатке. Звонко зазвенели янтарные камни на ее браслете. — Разве они не прелестны?

Герцог принялся медленно листать альбом. Котята, играющие с веревкой. Котята, лакающие молоко. Котята, нюхающие цветы.

— Леди Бленкеншйп?

— Да?

— Вы любите котят?

— О да! — восторженным шепотом призналась она.

Герцог вздохнул, передал ей альбом и, к огромному удивлению Миллисент, поднялся с места и исчез среди гостей.

Нельзя сказать, чтобы он не любил котят. Просто жизнь слишком коротка, и нет смысла продолжать этот разговор.

Герцогу хотелось выпить коньяку. Джейкоб Эверси пригласил его наверх, чтобы обсудить возможности вложения средств в предприятие по производству газовых ламп.

Если не удастся выпить коньяку, три бокала наливки тоже вполне подойдут.

Герцог свернул за угол в поисках выпивки и тут же увидел неторопливо идущего ему навстречу Йена Эверси. Они замерли на месте у маленького изящного мраморного столиках огромным зеркалом, в котором теперь отражались они оба и толпа людей в комнате: Йен застыл, бросил взгляд на зеркало и испытал видимое облегчение. Монкрифф почти угадывал его мысли. Остальные гости видели их двоих, и если, к примеру, герцог задумал бы вонзить Йену в бок кинжал, кто-нибудь обязательно это заметил бы.

Мужчины молча смотрели друг на друга. Монкриффа охватили ярость, смущение, и воспоминания вновь нахлынули на него.

В зеркале же и Йен Эверси, и остальные гости видели лишь ледяную опасную грацию.

— Мистер Эверси, — протянул герцог, — нам так и не удалось поговорить наедине. Я едва узнал вас в одежде.

— Что вы собираетесь делать, Монкрифф?

Эверси выглядел очень плохо.

— Что я собираюсь делать? Приятно проводить время или выпить бокальчик наливки или лучше коньяку, если удастся его найти. Потом мы с вашим отцом вкратце обсудим возможности вложения средств в его кабинете. Затем я немного облегчу карманы ваших соседей и гостей в карточной игре. Но все это позже. А сейчас я собираюсь танцевать с вашей сестрой.

Улыбка Монкриффа и тон, которым он произнес последние слова, заставили Йена непроизвольно схватиться за бок, где в старые времена висел бы его меч. Он с усилием опустил руку.

От Монкриффа не укрылось его движение, и он небрежно сунул руку за борт сюртука. Револьвер всегда был при нем.

— Это я оскорбил вас, Монкрифф, а не моя семья. Мое предложение о встрече лицом к лицу остается в силе. Выбирайте оружие, время и секундантов. Я буду очень благодарен, если вы оставите моих сестер и отца в покое.

Монкрифф вздохнул со скучающим видом.

— Благодарен… — Он покачал головой с преувеличенным недоверием. — Я выбрал свое оружие, Эверси, и время. Для осуществления моего плана секундант не понадобится.

Йен уставился на него с точно таким же выражением, какое было у его сестры. Немигающий, пронизывающий взгляд. У него были голубые глаза, волосы красновато-каштанового цвета, еще более рыжие на солнце, длинные и волнистые, а прическа была необычайно модной благодаря Байрону.