Поэзия убийства - Наталия Антонова

Их встречи стали частыми. Виктория не могла вырваться из-под притяжения его глаз. И часы, проведённые с ним, были для неё подарком судьбы, откровением свыше.

Но сентябрь кончился. Наступил октябрь. И ей захотелось большего.

Желание потеснило очарование. Её речь потеряла плавность, нетерпение всё чаще прорывалось в жестах, страсть зажигала взгляд, приглушала голос.

Однажды она стремительно обняла его за плечи, а потом взяла его голову и быстро наклонила к себе.

От вкуса её горячего пряного поцелуя он покачнулся и задышал быстро-быстро.

–Ты живёшь один?– спросила она.

–Да…

–Пойдём к тебе.

Через полчаса они оказались в обыкновенно тёмном подъезде, поднялись по лестнице, и он открыл дверь ключом.

Виктория вела себя так, словно она всю жизнь приходила в эту комнату, такую тихую с удивительной аурой доброты и постоянства.

У Виктории не было желания медлить. Она бросила взгляд на постель…

Её вид вполне удовлетворил её. Она провела рукой по его щеке, взяла его руку в свою… Но он не пошевелился.

Виктория с удивлением не заметила никаких признаков его готовности лечь с ней в постель.

–Мы так и будем стоять?– спросила она.

–Ну, почему же, мы можем сесть,– сказал он спокойно.

–Вот как,– только и сумела она произнести.

–Вы не совсем правильно меня поняли… Я не собираюсь становиться вашим любовником.

Виктория подумала, что ещё немного, и она упадёт со стула.

–То есть?..

–Я предлагаю вам стать моей женой. Руку и сердце,– добавил он и улыбнулся.

–Видишь ли, ты никогда не спрашивал меня… Но ведь я уже далеко не девочка… Я замужем.

–Я знаю.

Она не спросила, откуда он знает. Только пожала плечами.

–И тем не менее,– сказал он,– я хочу, чтобы мы поженились. Я люблю вас. Надеюсь, что и я вам не безразличен.

–Конечно, не безразличен… Но я не могу выйти за тебя замуж. Прости, но я не хочу расставаться с мужем. Меня устраивает то, что есть. К тому же я старше тебя лет на десять… если не больше. Но ты мне очень сильно нравишься,– добавила она быстро, видя его протестующий взгляд.– Я очень хочу тебя.

Он хотел что-то сказать, но она положила ладонь на его губы.

–Пожалуйста… не нужно слов. Я люблю, когда мужчины молчат. Мне нравится видеть их и… пробовать на вкус. А слова я сама скажу тебе… какие захочешь. Будь моим,– она стала мягко и нежно целовать его глаза.

Он сначала застыл в её руках, а потом стал мягким.

Не выпуская его из своих объятий, Виктория стала расстёгивать все пуговицы, которые встречались на его одежде.

–Нет,– вымолвил он с трудом и отстранил её,– нет.

–Ты странный!– вырвалось у неё с раздражением.

Виктория не привыкла к слову «нет» от мужчин.

–Подумай, какая глупость – отказывать себе в удовольствии. Мы прекрасно проведём время.– Она старалась придать голосу нежность.

–Но я не хочу проводить время,– прервал он её,– я хочу разделить с вами судьбу. Я хочу отдать вам всю свою жизнь без остатка.

–Это, конечно, здорово, но…– Она не знала, что сказать. Она не понимала его логики, и поэтому её раздражение нарастало. Не зная, что предпринять, Виктория снова потянулась к нему. Но он перехватил её руки и стал целовать длинные холёные пальцы один за другим, медленно, долго, словно надеялся, что эти поцелуи проникнут в её сердце и смягчат его.

Она отняла руки и посмотрела на него почти враждебно.

Виктория почувствовала, что её уговоры ни к чему не приведут.

Она не знала, как добиться цели. О, как она хотела его! Всё её существо просто разрывалось от желания. Чего бы она только ни сделала, чтобы обладать им!

Но он сидел напротив непреступный, уверенный в себе.

Её злило, что он каким-то образом разгадал её психологию: уступи он ей теперь – и через месяц… два она остынет к нему, потеряет интерес…

Но ради одной ночи выходить за него замуж! Просто бред!

Неожиданно Виктория встала, и звук пощёчины прозвучал в этой комнате так невероятно, как гром среди ясного неба.

Он с силой сжал её плечи и заглянул в расплавленный яростью изумруд её глаз.

–Я не заслужил этого,– выдохнул он, отпуская её,– вы не должны были так поступать.

–Да!– выкрикнула она.– Я вообще не должна была связываться с тобой, но мне как-то не приходило в голову, что ты сумасшедший! Чёрт знает что!– Она едва сдержалась, чтобы не смахнуть на пол хрупкую хрустальную вазу, доверху наполненную благоухающей пеной флоксов.

Подняв с полу свою сумку, Виктория направилась к двери. Он медленно пошёл за ней и, когда она уже была на пороге, произнёс подозрительно спокойным голосом:

–Если вы передумаете, то знайте, что я жду вас.

Она обернулась и рассмеялась ему в лицо.

Домой она вернулась такая голодная и злая, как тигрица, упустившая добычу.

Долго смывала в ванной досаду и раздражение с изнывающего тела.

Наскоро выпила на кухне чай и скользнула в постель, жадно приникла к засыпающему мужу. Он удивился столь неожиданному и бурному проявлению её страсти, но не заставил себя упрашивать.

Только под утро она оторвалась от него и тут же заснула глубоким коротким сном, словно прыгнула в бездну.

Она не чувствовала, как муж с нежностью уткнулся в поток её густых дурманящих волос. Засыпая, он что-то шептал ей на непереводимом языке нежности и признательности.

Виктория решила, что выбросит его из головы раз и навсегда.

Она вовсе не собиралась бросать своего мужа… который оказался умнее её прежних мужей: отдавая себе отчёт в том, что страсть такой женщины, как Виктория, не более чем быстро листаемая книга, он сумел стать её другом, надёжным другом.

Она нуждалась в нём, в его понимании, в его тепле.

Кто, как не он, сумел смотреть на мир её глазами, не укоряя, не требуя… принимая её так, как принимают закаты и рассветы, шум прибоя, сияние звёзд, как принимают вселенную, не пытаясь её переделать.

Он ценил её талант и не посягал на её свободу. Он был для неё столь велик и необходим, что никакая страсть, никакое увлечение не могли разлучить их.

Это было так.

Но почему, почему она всё время слышит голос того, другого, видит перед собой его глубокие синие глаза… как небо, высокое небо, дышащее гармонией и благородством?! Почему она не может выбросить его из головы?

Потому что она менее благородна? Потому что покой её – всего лишь поверхность, а там, в глубине, подводная стихия? Ну и что? Что из того?! Она нравится себе такой, какая она есть!