Беременна по ошибке - Адалин Черно

— Мила Олеговна, его увести? — как сквозь туман слышу голос охраны и энергично киваю.

Хотя бы на это у меня есть силы, хотя бы это я могу сделать, просто закивать и ждать, пока его уведут.

— Я тебя удавлю, сука, — орет Дима. — Удавлю, если моя жена потеряет ребенка!

Дима вырывается, но его уверенно тянут на выход. Я же поднимаюсь с кресла, подхожу к двери и, не смотря никому из коллег, что собрались здесь на крики, в глаза, закрываю дверь. Просто захлопываю ее и тихо оседаю по стене рядом.

Перед глазами проносятся кадры того, как мы занимались сексом. И пусть я ничего не видела, зато отчетливо представляла, как Давид имеет меня сзади, а Дима стоит и утвердительно кивает. Только сейчас меня оглушает осознанием настолько, что я едва могу сделать вдох. Это больно. Ужасно больно и обидно, потому что за тот год, что мы были с Димой вместе, я этого не заслужила.

Ни того, что он сделал со мной, ни того, что врал мне, ни его слов. Внезапно вспоминаю о ребенке… его жена беременна? И он переживает? Переживает о ней? А мне давал денег на аборт. Я стираю скатывающиеся по щекам слезы и пытаюсь взять себя в руки, хотя заведомо знаю, что в ближайшие минуты мне не удастся это сделать. Я слишком раздавлена, растоптана и расстроена, чтобы видеть вокруг что-то еще, кроме предательства и скорого разоблачения сразу трех бизнесменов.

Я представляю, чем это обернется для меня. И нет, первое, о чем я думаю — Маришка и мой будущий малыш. Пусть он вырастит в любящей семье, и когда станет что-либо понимать, уже все забудется, но я прекрасно знаю, что найдутся те, кто расскажет ему о чудесном времени его зачатия. Я даже представлять не хочу, как это будет, и как на меня посмотрит Маришка. Неужели это возможно? На полгода отстрочить счастье, а после так больно удариться о реальность?

Я не знаю, как попадаю домой. Как выхожу из кабинета и под любопытные взгляды коллег покидаю здание. Это совершенно точно было, потому что сейчас я сижу в гостинной, но как именно это произошло не имею ни малейшего понятия. Не помню ни как садилась в машину, ни как добиралась до дома, ни как попала в гостиную. Я прихожу в себя только когда входная дверь с грохотом закрывается и в комнату входит Маришка.

— Мама? — дочь удивленно останавливается на пороге, несколько мгновений просто смотрит на меня, после чего подходит ближе и спрашивает: — Мама, все хорошо? Все в порядке? Тебе стало плохо?

— Нет, Маришка, нет, — тут же успокаиваю дочь. — Совещание закончилось, я сегодня пораньше вернулась, потому что в офисе больше нечего делать.

— Точно все в порядке? — она присаживается на диван и обеспокоенно всматривается в мое лицо.

— Мариш, я тебя когда-то обманывала? У меня все в порядке.

— Ну, тогда, может, ужин приготовим? Вместе, как раньше. Мне Женька такой рецепт рассказала, м-м-м-м, пальчики оближешь, — дочь встает с дивана и, поправив кофточку, произносит: — Я быстренько помоюсь и приду, ладно? Ты уже была в душе? Успела немного расслабиться? — Маришка беспокоиться о моем здоровье и это заметно.

— Не успела, — мотаю головой. — Но я сейчас быстренько, — поднимаюсь с дивана и следом за дочерью иду в свою комнату.

Скрываюсь в ванной, быстро стаскиваю с себя одежду и становлюсь под теплые струи воды. Не знаю, сколько стою так и смываю остатки дня, но выхожу уже когда пальцы на руках скукоживаются, а все тело расслаблено настолько, что мне едва удается сделать пару шагов. Обмотавшись полотенцем иду в комнату, достаю удобную пижаму, надеваю ее и выхожу в коридор. Решаю, что с Димой и возможными проблемами разберусь как-нибудь потом, потому что сейчас у меня нет на это сил. Я абсолютно не готова встретиться лицом к лицу с реальностью, а потому решаю отсрочить этот момент хотя бы на некоторое время.

Выхожу на кухню, где уже вовсю орудует Маришка. Продукты расставлены на столе, сковородка разогревается, а дочь проверяет тесто для блинов.

— Ну, признавайся, что будем готовить, — я потираю руки в предвкушении и заглядываю дочке через плечо.

— Лазанью, мам, я уже кое-что приготовила, тесто почти сделала, сейчас буду печь блины. Ты нарежешь грибы, лук и натрешь морковку, — Маришка дает распоряжение и следующие полчаса мы занимаемся готовкой, разговариваем, сплетничаем. Время проходит незаметно, я отвлекаюсь, расслабляюсь и пытаюсь не думать о том, что сегодня произошло.

Увы, не думать долго не получается, потому что едва мы заканчиваем готовку ужина, как мой телефон разрывается от входящего звонка. Впервые я его успешно игнорирую и просто отключаю звук, но во второй раз приходится таки поднять трубку и ответить.

— Мила, — звучит по ту сторону уверенный мужской голос, — нам нужно встретиться и все обсудить. Поговорить.

— Кто это?

Я узнаю его почти сразу, но не хочу давать ему это понять. На том конце провода молчат лишь мгновение, после чего мужчина говорит:

— Это Давид.

— О чем поговорить? — я отхожу чуть в сторону, чтобы Маришка ничего не услышала, и на всякий случай убавляю звук звонка.

— Я знаю, что Дима был у тебя, — ошарашивает меня новостью. — С этим нужно что-то решить.

— С чем? — уточняю, не веря, что Дима и к нему пошел с обвинениями.

— С теми фотографиями, с последствиями. Я уже связался со сми, с журналистами, пытаюсь договориться о выкупе фотографий, потому что большая часть попала к ним и… — он замолкает, а я ухватываюсь за столешницу и пытаюсь сделать вид, что все хорошо, не расплакаться и не начать биться в истерике.

У меня взрослая дочь, она все это поймет, она будет задавать вопросы и… что я скажу? Что не знала? Она мне, конечно, поверит, а остальные? Я же уверена, что найдутся те, кто будет издеваться, поддевать ее, говоря, что ее мать шлюха. Я просто не могу это пережить.

— Ты можешь это уладить?

— Я постараюсь, Мила. Ты как? В порядке?

— Нормально, — киваю. — Ты можешь заехать за мной через час? Я буду готова.

— Да, хорошо. До встречи.

Он отключается, а я медленно прихожу в себя. Вдох, выдох, слышу, как подходит Маришка и киваю, когда она спрашивает, все ли хорошо.

— Да, малыш. Проблемы на работе. Я уеду ненадолго?

— Мам, ты себя не бережешь, — замечает дочка. — Отдыхать больше нужно, у тебя уже немаленький срок.

Маришка прикладывает руки к моему округлому животу и легонько перебирает по нему пальцами.

— Ты собираешься в декрет? — интересуется она. — У тебя же есть умные дяденьки, которые смогут дать тебе пару месяцев отдохнуть?

Я улыбаюсь, осознавая, что дороже дочери у меня никого нет. Она единственная, кто по-настоящему беспокоиться обо мне, кто волнуется о состоянии своего братика и переживает, что я не ухожу в декрет.

— Да, заяц, я уйду. Совсем скоро. Еще несколько недель, я назначу заместителей и уйду. Буду сидеть дома, готовить еду, гулять и стараться ни о чем не думать.