Вокруг денег. Сарактическая проза - Алексей Мефодиев

Но вот и его подъезд. Когда Юлиан вошел в квартиру, все уже спали. Он на цыпочках прокрался в комнату к своей гордости – Кирюше, малышу трех лет. Кроха маленькими ручонками обхватил своего любимого мишку и тихо посапывал. Заботливый папаша нежно поправил одеяло и через полчаса сам уже сотрясал покои мощным храпом.

Проснулся он в начале десятого в мрачном расположении духа. Утро выдалось хмурым, а последняя рюмка водки, как это становится понятно лишь на следующий день, оказалась совершенно лишней. В голове разливалась неприятная тяжесть.

Давление первый раз зашалило лет двадцать назад и с тех пор уже не отпускало. Врачи говорили, что это от избыточного веса и малоподвижного образа жизни. Мама во всем видела наследственную предрасположенность: ее отец страдал гипертонией. Юлиан же считал причиной физиологических расстройств угнетенное моральное состояние, в котором пребывал в непростые годы начала своей преподавательской деятельности.

Многие его коллеги, как крысы с тонущего корабля, бежали за границу, где в своем большинстве неплохо устроились. Он же никак не мог найти себя в изменившейся реальности. Диссертация не клеилась. Зарплаты ни на что не хватало. Занятие наукой перестало быть престижным. Светлана писала кандидатскую, перекладывая домашние хлопоты на его плечи. Генеральша словно с цепи сорвалась. Приходила к ним, когда ей вздумается, как к себе домой, лезла с ненужными советами. А деньги давала с таким надменным видом, будто не для своей дочери и внуков! Да и Анатолий Иванович, положа руку на сердце, оказался жадноват. Юлиан доподлинно знал, что у того есть деньги. Но академик почему-то не спешил с ними расставаться. Под таким давлением ему, молодому ученому, стали приходить постыдные мысли бросить науку и пойти зарабатывать. Понятное дело, что с его-то интеллектом он легко бы пробился и среди офисного планктона и меж узколобых бизнесменов. Стоило только захотеть. Например, бывший одноклассник, а ныне незадавшийся физик Канищев Сергей, кандидат наук, которому «нечем было платить за квартиру», так и поступил. Пошел в бизнесмены. Правда, он почему-то ничего не добился на этом поприще, стал пить и плохо кончил.

И ведь подумать только, до чего дошло! Толстопальцев уже готов был устроить Юлиана к себе: тупо перекладывать бумажки с девяти до шести каждый божий день! Молодой ученый с трудом представлял себе, под каким соусом он сможет преподнести эту дикую новость в своем кругу общения. В родной среде григороборейцев – обитателей академического поселка, куда он попал сразу после свадьбы, его бы точно не поняли.

Юлиан выстоял. Прошли долгие годы. И постепенно все наладилось. Он, наконец-то, защитил кандидатскую. А еще через несколько лет смог устроиться преподавать заграницей. Правда, пришлось нудно проталкивать свои публикации, которые не просто было выжимать из себя, пройти через долгую и неприятную переписку с иностранными коллегами. Но в конце концов его заметили и пригласили на полгода во Францию. Потом еще и еще. Светлана с детьми оставалась в Москве: по условиям контракта ему полагалась скромная чистенькая квартирка в кампусе, не подходившая для большой семьи. Когда перевалило за сорок, посыпались приглашения на конференции, и он покатил по всему свету. К сорока пяти дали доцента, завкафедрой попросил брать на себя всю административную работу в свое отсутствие. Да и с деньгами стало как-то полегче.

Тут-то Юлиан обрел былую уверенность в суждениях и утвердился в своей правоте. А у него было о чем поведать людям. Принимал ли он экзамен у студентов, рассуждал ли за большим дружеским столом – какая разница? – все в нем – сильный голос, могучий торс, осанка, посадка головы – напоминало скалу, чей суровый непробиваемый гранит превращает штормовые волны в пену. Теперь он с готовностью судил обо всем на свете, и не переносил, когда ему перечат.

Юлиан грузно поднялся с кровати и переместил свое большое тело в душ. Стоя под струями воды, он вспомнил ночное видение: Анну Петрову Она снова стояла у доски в полупрозрачном платье, улыбалась ему одному и даже поманила пальцем. Потом они танцевали на какой-то вечеринке, целовались, и Юлиан ощущал ее гибкое соблазнительное тело. Но тут он, как назло, проснулся.

Не успел Юлиан сесть за стол завтракать, как затрезвонил его мобильный. «Как некстати», – подумал он.

Светлана вопросительно посмотрела на мужа.

– Это Петрова. Не знаю, что ответить. Сегодня уже пятница. Завтра они, вообще-то, планируют приехать.

– А, твоя комсомольская богиня уже волнуется…

Светлана ко всем его одноклассникам относилась совершенно безразлично, Петрову же почему-то недолюбливала. Видно, каким-то образом улавливала специфическое отношение мужа к бывшей однокласснице.

Что до «комсомольской богини», то в школе Анна действительно была вначале старостой, а потом и комсоргом. Училась на одни пятерки и даже обошла претендовавшего на золотую медаль Юлиана. Его мама была в ярости, ходила к директору школы, писала жалобы в РОНО[12], которые, правда, остались без внимания. Возможно, из-за того, что Петрова-старшая занимала в РОНО высокую должность.

– Скажись больным, да и все, – предложила жена.

– Нельзя. У нас Илья Резин концерт дает. Ты что, забыла, что он мой одноклассник? Всем разболтает.

– А ты попроси его держать рот на замке.

– Это не очень удобно, ты же понимаешь.

– Тогда придумай что-нибудь сам. У тебя это лучше получится. Ты же у нас умный, папочка, – нежно похлопала по руке мужа Светлана и проникновенно улыбнулась.

Нахмуренные брови Юлиана расправились. Умная Светлана безошибочно угадывала, за какую струну, в какой момент потянуть. В частности, она прекрасно знала, как сильно нравится ее спутнику роль отца большого семейства. И внутри сложившихся границ ему было дозволено принимать самостоятельные решения. С другой стороны, любая жизнь, а тем более семейная, полна разнообразных ограничений.

Тем временем телефон перестал звонить.

«Ладно, подожду пока отвечать, а там видно будет», – решил Юлиан.

– Как прошла сходка однокурсников? Что нового? – спросила Светлана.

– Ничего интересного. Наш «горнолыжник» по-прежнему без работы, – ухмыльнулся муж.

– Ничего удивительного – у коммивояжеров короткий век.

– Вот-вот.

– А это что за диски? – Светлана указала на подарок Лисянского, с вечера забытый на столе.

– Да, так, ничего интересного. Лисянский свои диски всучил.

– Ну надо же?! Джазменом заделался! Послушаем? – с удивлением рассматривала диски Светлана.

– Чего там слушать, Света? Подумай сама, что он может сыграть?! Музыкальная макулатура! – махнул рукой муж.

Тут зазвонил городской телефон. Жена сняла трубку.

– Да?

– Здравствуй, Светочка, – послышался громкий голос тещи, который нельзя было ни с кем спутать.