Муля, не нервируй... Книга 2 - А. Фонд

Глава 7

– Бубнов, – раздражённо сказал он, явно преодолевая себя, практически сквозь зубы. – Сегодня лекция будет не в Красном уголке, а в актовом зале. Желающих много. На какую тему ты будешь беседу проводить? Ты тезисы сделал? Мне же записать нужно.

– Впервые слышу, – равнодушно ответил я и переложил документы в папке, с которой сейчас работал.

– Потому что ходить на профсоюзные собрания надо, Бубнов! А не личными делами заниматься! – возмущённо рявкнул он и добавил раздражённым тоном. – Тему говори!

– Какую тему? – удивился я.

– Твоей лекции сегодня! – взвился комсорг.

– Я не планировал никаких лекций ни сегодня, ни в будущем, – ответил я удивлённым тоном.

– Как это не планировал?! – аж подпрыгнул комсорг, – почему не планировал?

– Не хочу, – пожал плечами я.

– Как это ты не хочешь?! – подскочил комсорг и уронил одну из своих папок.

– Аккуратнее, – по доброте душевной посоветовал я. – Места здесь мало, поэтому постарайтесь делать минимум резких движений. В крайнем случае можно выйти на коридор, и руками там помахать. Если уж так сильно хочется.

Лариса, которая прислушивалась к нашему разговору не выдержала и хрюкнула.

Комсорг бросил на неё злой взгляд, и она сделала вид, что это не она, и вообще, даже если и она, то она ничего такого и не имела в виду. А Мария Степановна просто поджала губы.

– Бубнов, не паясничай и давай тему! – продолжал злиться комсорг. Кажется, он так и не понял, что я его только что послал лесом.

– Не хочу, – я зевнул и с подвыванием потянулся.

Комсорг побагровел.

– Бубнов, на вчерашнем собрании было принято решение, что ты будешь читать лекции в актовом зале. Так что давай говори тему и не выделывайся!

– А у нас что, крепостное право? – удивился я, – как это вы за меня приняли решение?

– Все комсомольцы должны вести лекции, Бубнов. Дело комсомола – формировать и воспитывать молодёжь в духе коммунизма, готовить поколение всесторонне развитых людей, которые будут жить, работать и управлять общественными делами при коммунизме, – с еле сдерживаемым негодованием от моей непонятливости сказал комсорг, процитировав строчки из Устава комсомольской организации нашего Комитета.

– Верно, – согласился я, – есть в Уставе и другие строчки. В том же Уставе сказано, что каждый комсомолец должен быть примером для молодежи. И все комсомольцы должны пробовать себя в выступлениях. Если взять количество наших комсомольцев и разделить на количество дней, то получается, что каждому выпадает доклады делать по два раза за год. А я уже выступил три раза. Так что теперь очередь других.

От моих слов у комсорга глаза полезли на лоб.

– Бубнов, – он аж сдулся, – но не все могут делать хорошо доклады!

Если он хотел мне подольстить, то сильно просчитался. Я на такую грубую подначку не ведусь ещё со школьного возраста.

И я ответил:

– Так главная задача комсомола какая – формировать полноценную советскую личность, борца за коммунистическое дело. И задача нашей ячейки дать всем комсомольцами одинаковые условия для этого формирования. А не выделять одних и задвигать других.

На комсорга было страшно смотреть. Такое впечатление, что он сейчас взорвётся. Поэтому я добавил контрольный:

– Кроме того, как я узнал, Почётную грамоту за мои лекции и денежную премию получили вы, а не я. Вот и думайте теперь сами.

Комсорга переклинило, и он выскочил из кабинета, прошипев на прощанье злобное:

– Ну, всё, Бубнов, теперь тебе крышка!

А вечером я сидел на кровати с ногами и читал книгу. Да, вот так. Как в детстве читал. Взял сегодня в библиотеке «Граф Монте-Кристо» и теперь с наслаждением читал. Рядом, на тумбочке стояла чашка с чаем и блюдце с печеньками. Какая восхитительная красота! Нет ничего лучше, чем вот так читать (хотя ещё спать в дождь на веранде дачи тоже приятно). Запахи сладкого мятного чая, овсяного печенья и бумажных страниц смешивались и давали тот упоительный непередаваемый аромат, который может понять только любитель чтения.

И такое я получал удовольствие, что не крики, ни ругань на кухне, ни скудная обстановка Мулиной комнаты, ни время, куда я попал, и где нужно всё начинать заново – ничто мне больше не мешало. Я погрузился в сказку из своего детства и волшебные книжные ароматы.

И тем сильнее было моё разочарование, когда в дверь постучали.

Причём постучали так требовательно, что пришлось идти открывать.

На пороге стоял и топтался Герасим.

Как-то в последнее время он был то в запое, то, наоборот, пропадал сутками на работе, и особо как-то не отсвечивал. А тут вдруг заявился.

– Муля, – сказал он, – ты это..?

– Что? – сперва не понял я, а потом решил, что он похмелиться хочет. – Извини, Герасим, у меня ничего нету. Было две бутылки, одну ты выпил, вторую ещё с кем-то. Ничего нету. Ты у Гришки проси, у него всегда есть.

– Нет, Муля, я не буду, – даже замотал с негодованием Герасим, – в завязке я нынче.

– А что тогда? – удивился я, больше тем для общения у нас и не было.

– Надо это…! – Выдохнул Герасим, но сформулировать не смог и умоляюще посмотрел на меня.

– Что именно? Объясни. Передвинуть помочь что-то? Или что?

– Нет, я покажу, – он вытащил из кармана какую-то детальку и показал мне, – у тебя есть такая? Мне надо.

Когда я пытался отыскать Мулины вещи, то залезал посмотреть во всевозможные места. Так-то Муля особо барахольщиком не был (хотя расхламление я на этом выходном точно проведу), и я где-то в нижнем ящике тумбы видел большую коробку со всякими деталями, гайками и гвоздями.

– Сейчас гляну, – сказал я, – ты заходи, Герасим.

Герасим вошел. Но продолжал топтаться возле входа – не хотел топтать ковёр (дорожку Дуся сняла в стирку).

Я вытащил плоскую жестяную коробку не то от печенья, не то от