Робин Гуд - Ирина Измайлова

– Слышите, граф! Многие указы я подписывал, когда вы мне это советовали!

Теперь Лестер улыбнулся вполне откровенно:

– Возможно, некоторые ошибочные советы я вам и давал. Однако разве это смягчит гнев короля? Гнев, который падет именно на вашу голову, мой принц!

Его высочеству мучительно захотелось треснуть лукавого болтуна флягой по башке. Все равно вода в ней теплая. А еще лучше ухватить его покрепче за горло, и… Да нет, вздор! Лестер лет на тридцать пять старше, но он сильнее и крепче. И непременно этим воспользуется, а не будет льстиво ожидать, придушат ли его до полусмерти или задушат совсем.

– Что же мне теперь делать? – совсем не к месту спросил принц.

– Лучше всего, если удастся, – тут граф понизил голос, – если удастся задержать возвращение Ричарда из Германии. Месяца на три-четыре, скажем. А за это время многое может произойти…

Джон слишком волновался, чтобы заметить странный тон и странное выражение, с которым были произнесены эти слова.

– Как?! – воскликнул он. – Как возможно задержать его?!

– Да очень просто, мессир. Только не говорите так громко. Ваши пажи нежатся на травке в десятке шагов от шатра. Самое лучшее, мой принц, это задержать выплату выкупа. А каким образом, это уж мое дело. От вас лишь потребуется некоторая помощь. Для начала нужно подписать указ.

Принц так и подскочил, выронив, наконец, свою флягу, которая, однако, не разбилась, упав на мягкий волчий мех, но облила ноги Джона струями воды. Вот забавно! Когда он ее пил, она была совершенно теплая, а сейчас будто только из родника…

– Снова указ?! – в конце концов, брат короля дал волю обуявшей его злости. – Своими указами вы и так уже подвели меня под королевскую немилость! А теперь я еще что-то должен подписывать?! И чего ради?

Лицо Лестера сделалось жестким, он перестал улыбаться:

– Ради нашей общей цели, мессир. Ведь мы оба хотели бы, чтобы трон Англии достался вам, верно? Почему этого хотите вы, объяснять не нужно, ну, а со мной тоже все ясно: Ричард вернется, и мне уже не бывать при дворе, а я не молод – изгнание, лишения для меня стали бы слишком суровым испытанием. Поэтому, давайте оттянем «счастливый» день вашей встречи с братом и, может статься, дело примет совсем другой оборот.

– Что? – уныло промямлил Джон. – Что такое может приключиться, чтобы Ричард, в конце концов, совсем не вернулся? Королева, как ей ни мешай, все равно соберет эти проклятые сто пятьдесят тысяч!

– Посмотрим, – в темной бороде вновь мелькнула едва заметная улыбка. – А что касается указа, то вашему высочеству нечего тревожиться. Этот указ одобрит и ваша матушка и, если что, сам король тоже. Он адресован шерифу Ноттингема сэру Эдвину Веллендеру.

Это имя ровно ничего не говорило принцу, однако он взял из рук графа услужливо поданную упругую бумажную трубку, развернул и (едва ли не впервые!) прочел от начала до конца:

«В отсутствие короля Англии Ричарда Первого, я, его брат, принц Джон, приказываю его светлости шерифу города Ноттингема, взяв всю дружину и, присоединив к ней, по необходимости, городское ополчение, а также призвав сим указом нескольких окрестных рыцарей с их дружинами, окружить и прочесать до последнего уголка лес в окрестностях Ноттингема, именуемый Шервудским, дабы изловить, наконец, бесчинствующего в этом лесу разбойника по кличке Робин Гуд и истребить всю его шайку. Оного Робина, живого или мертвого, следует доставить в Лондон, остальных я моей милостью отдаю на суд шерифа».

Оторвавшись от бумаги, Джон несколько мгновений изумленно смотрел на графа.

– Какое отношение имеют этот разбойник и этот лес к тому, что вы замышляете?

– Мы замышляем, ваше высочество. Мы! А о том, чем нам может оказаться полезен Робин Гуд, вы узнаете в том случае, если мой план осуществится. Простите, я доверяю вашему высочеству, однако лучше будет, если в мой план почти никто не будет посвящен. Однако, время дорого. Подписывайте, мессир, и я поспешу исполнить задуманное. Кстати, если все сорвется, ни вас, ни меня упрекнуть будет совершенно не в чем!

С этими словами Лестер достал из своей щегольской дорожной сумки коробку с чернильницей, перьями и песочницей[26], раскрыл, обмакнул перо в чернила и услужливо подал принцу.

Вокруг небольшого лесного озера густо росли старые дубы и грабы, образуя над водой плотный шатер, который почти не пропускал солнца, и вода от этого всегда казалась черной. Лишь в самой середине озерца в ясные дни сверкало серебристо-голубое пятно, и от него разбегались по темной поверхности веселые огненные блики.

Берега водоема были пологи, их покрывала мягкая, сочная трава. В одном месте ее раздвигал едва заметный ручей, который с тихим шепотом вливался в озерцо, чтобы затем, по другую сторону, убежать из его черноты и неслышно скрыться в лесу.

К этому месту, что находилось в самой глухой части Шервудского леса, не вела ни одна дорога, а лесные тропы, протоптанные зверьем, ходившим сюда к водопою, были едва приметны среди росших меж деревьями густых кустарников. Кусты, стволы деревьев, их нижние ветви густо оплетали вьюны и лианы, с ранней весны и до глубокой осени они обильно цвели, наполняя воздух пьяным ароматом, а кругом тысячами мелькали золотые искорки лесных пчел, и их жужжание порой казалось громче щебета ручейка-невидимки.

Обычно здесь не было слышно других звуков, разве что ранним утром, поздним вечером, либо в ночные часы у воды глухо сопели дикие свиньи и кабаны, тихонько фыркали олени и косули, да шуршали в траве мелкие обитатели леса, также приходившие сюда, чтобы напиться.

Однако время от времени у озерца становилось шумно. Именно шумно, хотя людям, что собирались здесь, следовало бы вести себя тише: слишком много было у них врагов, слишком многие дорого дали бы за то, чтобы точно проведать, в каком месте, в какой день и час эти люди будут отдыхать, пить вино, жарить над кострами подстреленную в лесу дичь.

Да, лучше было им себя не выдавать. Но они слишком хорошо знали, как далеко ото всех обитаемых мест, ото всех дорог находится потаенное озеро. Кричи во всю глотку, да хоть в десяток глоток, не услышит никто, потому что любой шум потонет в гуще леса, не долетит до человеческого жилья, никому не будет слышен. А потому под сенью громадных дубов и грабов, где в такие дни были раскинуты шатры и сложены немудреные очаги, звучал нестройный гул громких голосов, порой раздавались песни, либо кто-то громче других отпускал шутку, за которой следовал всплеск дружного хохота.

Так было и в этот вечер, и хотя ночевала в лесной чаще примерно сотня человек, им всем здесь, на этих шелковистых берегах, вполне хватило места.