Маньчжурия. 1945 - Даниил Сергеевич Калинин

Но и японцы сразу же после нападения на Перл-Харбор начали масштабное наступление на англичан и янки в Восточной и Юго-Восточной Азии, одновременно ударив на Британский Гонконг, Таиланд, Британскую Малайю, Голландскую Ост-Индию, Гуам, остров Уэйк, острова Гилберта, Борнео и Филиппины… Их успех был просто ошеломляющим! Пожалуй, его вполне можно сравнить с успехами вермахта в 1941-м. Победы в Новой Гвинее, Сингапуре и Бирме чередовались с победами в Юньнани и Индии, на Соломоновых островах, Тиморе, Острове Рождества и Андаманских островах… В Сингапуре в плен японцам с позором сдались более восьмидесяти тысяч солдат Британского содружества! А на Филиппинах – около ста тысяч американцев.

Лучше бы они дрались до последнего. Батаанский марш смерти унес жизни до десяти тысяч солдат – такое ощущение, что японцы желали перещеголять немцев в жестокости.

Как ни странно, первое поражение армии императора Хирохито нанесли австралийцы под командованием генерала Клауза. Чуть позже стряхнула с себя пыль и Америка, чья авиация медленно, но верно переломила ход воздушной войны, а там и боевых действий на море. Последовали регулярные бомбардировки Японии и Филиппинская операция, но сломать дух самураев оказалось не так-то просто. Они вгрызались в свои острова клыками, а в Китае на направлении нашего удара сосредоточилось до миллиона солдат. Совсем не шутки!

– Товарищи, – негромкий голос проводника оторвал меня от раздумий. – Следующая станция Владивосток. Больше остановок не будет.

– Подъем в пять тридцать, – скомандовал я. – Спасибо, товарищ.

– Чайку, сынки? – предложил проводник.

– Нет, спасибо, достаточно, – улыбнулся я.

…У вагона нас никто не встретил.

На путях Владивостока замерло целое море воинских эшелонов с людьми и техникой, везде царило шумное оживление. Словно мы снова оказались в майском Берлине.

Жара душит, воздух горяч и влажен. Китель сразу же стал мокрым на спине. Но больше всех, как видно, страдает Леха – медик у нас из Архангельска, а там про такую жару даже не слышали!

Звучат гудки, близкие и далекие. Рядовые бойцы, сержанты и старшины небольшими группами теснятся меж составов, дымят самокрутками. На перроне гомонят, бегают с котелками и фляжками. Едва не праздничная суета! И сразу видно, что пополнение прибыло с Западного фронта, – на застиранных гимнастерках хватает и нашивок за ранения, и сверкающих медалей. Танкисты в черных комбинезонах, со шлемофонами в руках, артиллеристы, пехота… Есть даже летчики, держащиеся наособицу. Офицеры собрались отдельными кучками и о чем-то весело разговаривают.

– Простите, товарищ капитан, – лучезарно улыбнулся молодой сержант с медалью «За отвагу», пролив суп из котелка, – ведь чуть не снес меня с ног!

– Беги, беги! – отошел я в сторону.

Красноармейцы в бывших когда-то белыми фартуках несут тару с едой и питьем. Под палящим солнцем обедают, играют на гармошке, а кто-то даже пляшет!

Губы сами собой расплываются в улыбке.

– Товарищи красноармейцы, соблюдайте порядок! – голос командиров звучит приглушенно в звуке двигателей техники, готовящейся к разгрузке.

Нос щекочет запах свежего дерева, дыма, топлива и ГСМ. Наши уже нагнали техники, идет торопливая разгрузка, но на платформах стоит еще много прикрытых брезентом танков и самоходок. Тесно, одна к одной затянуты маскировочными сетями длинноствольные пушки и бронемашины – даже «катюши»! Хорошо хоть, что японцы сейчас вряд ли рискнут ударить с воздуха на опережение. Иначе торопливая разгрузка такой массы пехоты и техники обернулась бы всем нам боком…

Впрочем, станцию неплохо так прикрывает ПВО – судя по всему, не один и даже не два дивизиона. Я сумел разглядеть и тонкоствольные автоматические пушки калибра 37 миллиметров, и более солидные трехдюймовки. Да и эшелоны прикрыты платформами с зенитными пулеметами – крупнокалиберными ДШК, способными крошить бронеплиты бомбардировщиков и штурмовиков! Царящий на станции гомон и шум зенитчиков не волнует. У них своя служба…

А прямо перед нами матросик с развевающимися лентами бескозырки малюет белой краской на капоте студебеккера: «Смерть японским самураям!».

– Смотри! – указал вперед Сергей.

У состава под звуки гармошки, скрипки и лихой свист вытанцовывает примечательная троица: сержант лет пятидесяти с нашивкой ИПТАП на локте и орденом на груди, молодой, лет двадцати, морячок в чуть ли не наглаженной форме и лихо заломленной бескозырке и лейтенант – сухой, в пехотном кителе с гвардейским значком и двумя нашивками за ранение да полоской медалей.

– Аааах! – артиллерист пустился вприсядку под радостные выкрики зевак.

Вот она бесшабашная удаль русского человека. Этих бойцов сейчас совсем не занимают мысли о возможной смерти и затяжных боях. Миллион самураев? Да раз плюнуть!

Всей этой силе – видавшим смерть и славу гвардейцам, маршевым ротам с необстрелянным пополнением, новой и старой технике – предстоит переломить хребет последнему змею. Змею, который обвил Китай и грозит ядовитыми клыками нашему тылу. Не бывать этому!

Забил чечетку матрос. Его группа поддержки взорвалась криками. Скрипка заиграла еще пронзительнее.

Не иначе танцором был на гражданке…

Над станцией пролетели самолеты, заставив меня невольно задрать голову. Наши, «ястребки»… Боевое дежурство никто не отменял! Выходит, от японцев ждут попыток нанести превентивные удары по скоплениям советских войск. Почему-то сразу же вспомнились кадры хроники, где камикадзе императора Хирохито таранили корабли союзников…

Впрочем, в РККА таким не удивить. У нас летчики таранили немецкие самолеты и направляли свои, подбитые, на вражеские колонны с первых дней войны. Иванов Иван протаранил «Хейнкель-111» на И-16 еще утром 22 июня, Николай Гастелло уже 26 июня направил подбитый фрицами бомбардировщик ДБ-3 на скопление немецкой бронетехники… Да и морские тараны у нас тоже были – без всякой идеологической накачки для камикадзе. Из тех заранее готовят смертников, а у нас летчики принимали решение пожертвовать собой по ходу боя…

Отчего-то вспомнилась древняя церковная формула – нет большей доблести (или добродетели, любви?), чем положить живот свой за други своя. Может, не совсем так звучит, но очень близко… И очень правильно.

И как-то сразу вспомнилось, что наши летчики прославились не только таранами. Лейтенант с какой-то совсем не бравой фамилией Мамкин совершил подвиг, как кажется, стоящий выше всех воздушных, морских и танковых таранов… Тогда, в 1944-м, немцы готовили войсковую операцию против белорусских партизан, и летчик Мамкин был в числе тех, кого командование направило для эвакуации детей и раненых. Он совершил восемь ночных рейсов на стареньком Р-5, прежде чем был подбит: двигатель горел, сам пилот был ранен. Он мог попытаться спастись с парашютом, но вел горящий, плохо слушающийся самолет к своим, спасая десять детских жизней и три взрослых… И спас их. Ценой своей жизни спас, сумев посадить самолет с уже вплавленными в лицо очками…

Танцы закончились резко. Пронзительно прозвенел звонок, запел горн. Вдоль эшелонов громкими голосами раскатилась команда: «Строиться!» Резко оборвалась песня скрипки, а за ней замолкла и гармошка.

Старый артиллерист бросил плясать и, сделав гармонисту рукой, быстро подбежал к матросу и лейтенанту, уже засобиравшимся уходить:

– Ну… спасибо, сынки! Бог даст, свидимся и так же попляшем!

– Добро, отец! – лихо гаркнул матрос. – Рассчитаемся с японскими милитаристами, и я вас чечетке научу! Главное – победить! А победим мы быстро, не сомневайтесь!

Лейтенант молча посмотрел на сержанта ИПТАП – мол, юнец здесь, на востоке, войны не видел, не знает, о чем говорит, – но замечания делать не стал. Все трое обнялись – и пошли каждый в свою сторону. Словно птицы разлетелись по своим гнездам.

Зрители неспешно расходятся, прежняя сутолока сходит на нет. Между тем Сергей, внимательно всмотревшись вперед, легонько ткнул меня в плечо:

– Кажись, за нами.

Действительно, к нам решительно приближаются двое офицеров в потрепанной общевойсковой форме и весьма колоритный гражданин в гражданском. На командирах явно не новое, но чистое обмундирование, свежие подворотнички, а вот третий словно сошел с обложки американского фильма: двубортный серый костюм, шляпа, усики а-ля Серега – но выправка явно военная.

– Капитан Панин, – то ли спрашивая, то ли констатируя факт обратился ко мне старший из командиров.

– Здравия желаю! – козырнула вся наша компания.

– Старший лейтенант Карпов, лейтенант Игнатьев и товарищ Павлов, – представил всех старлей.

Товарищ, значит, Павлов. Интересно.

Я протянул ему руку. Рука словно в капкан попала. Не то чтобы я попадал в капкан, но, думаю, мишка, угодивший в него, чувствовал что-то подобное.

– Ну что, товарищи офицеры и сержанты, прокатимся? Надеюсь, не возражаете?

– Неужто в оперу? –