Право на месть - Сара Пинборо

Саймон без галстука, на нем приталенная рубашка, верхняя пуговица расстегнута, костюм модный и дорогой – может, от Пола Смита. Да я просто уверена, что это Пол Смит[7]. Это тебе не одежда для офиса. Ава подивилась бы мне. Она думает, что одежда меня не интересует. Она ошибается. В ее возрасте и младше я была одержима одеждой, разглядывала фотографии во всех журналах, которые ко мне попадали, пока с моих излюбленных страниц не сходил глянец и цвет. И какое-то время перед ее рождением я ходила в большие дизайнерские магазины, просто чтобы потрогать разные ткани, вдохнуть чудо моды. Даже если бы я могла себе позволить, я бы ничего из этого не купила. Эта одежда была не для таких, как я.

Официант ведет нас к столику, и Саймон заказывает хлеб, оливки и немного газированной воды. Я сижу, радуясь тому, что можно не беспокоиться за дрожащие ноги и что свет приглушенный.

– Как у Авы прошли последние экзамены? – спрашивает он, когда официант дает мне объемистое меню. Все слова мерцают на поверхности жесткой бумаги, словно могут в любую минуту соскользнуть с нее.

– О, кажется, хорошо. – Я делаю маленький глоток воды. Горло у меня словно выстлано наждаком. – Ей шестнадцать. Добиться от нее чего-нибудь толком не получается. Но она не хлопает дверьми и кажется вполне счастливой.

– Собирается отпраздновать?

Я киваю.

– А завтра еще и Речной фестиваль, так что я ее почти не буду видеть. У дочки хорошие друзья. Я за нее не очень беспокоюсь. – Лгать легко. Я все время волнуюсь за нее. Я только и делаю, что волнуюсь. – Трудно понять, сколько свободы можно ей дать, – продолжаю я. – Они в шестнадцать уже такие взрослые и в то же время совсем дети.

Саймон смотрит в свое меню, и я понимаю, насколько ему все это, наверно, скучно.

– Извините, я забыла, что у вас нет детей.

– Нет. Но я с удовольствием слушаю про вашу.

– Почему? – Я пытаюсь не допустить в мой голос настороженную интонацию.

– Потому что вы мне нравитесь, Лиза, – улыбается он. – Я хочу знать о вас больше, но вы сопротивляетесь.

– Знать-то обо мне особо нечего. Я живу скучной жизнью.

Я пытаюсь говорить шутливо и кокетливо, но у меня ничего не получается. Даниель. Мое сердце ноет под этим грузом.

– Ни секунды вам не верю. В тихом омуте и все такое.

– Но так оно и есть.

К счастью, возвращается официант, и я наугад выбираю эскалоп, морского карася и бокал шабли.

– Выпивоха из меня никакая, – говорю я. – Так что закажите только бутылку, если готовы выпить остальное.

Он смеется:

– Мне сегодня ехать в Кент на утреннюю деловую встречу в моем отеле «Грейнджер-хаус». Охота пуще неволи. Так что и мне один бокал. Если по-честному, то я тоже не люблю напиваться. Я слишком старый и занятой для похмелий.

Двойная волна облегчения накатывает на меня. Он не пьяница. И он не будет пытаться затащить меня в постель сегодня. В любом случае мысль нелепая, будто он захочет иметь секс со мной, но все же я боюсь этого. Я не была в постели с мужчиной много лет. Я много лет не была с мужчиной.

– Значит… – начинает он, и по его тону я знаю, о чем он сейчас спросит. Какая-нибудь вариация «расскажите мне о себе». – Вы сказали, что вот уже около десяти лет работаете в ПКР. А что было до этого?

– Ава, – просто говорю я. Боже мой, с чего же начать? До этого было столько всего. Слишком много. Целая вселенная жизни. Как было бы здорово суметь затолкать мою жизнь в тощенький абзац или превратить прошедшие годы в увлекательнейший анекдот. Ни то ни другое мне не по силам.

– Да? – В его глазах безмолвный вопрос.

Замужество, развод, отец Авы, другие бойфренды – все то, что интересует мужчин. Будто женщину можно оценить только по ее отношениям с другими мужчинами, а не по тому, что есть в ней или что она сама собой представляет. Интимная информация приходит позже. Для таких разговоров отводится ночь, головы лежат на подушках, в темноте видны только очертания лиц. Вот когда люди сдают друг другу свое оружие, надеясь, что их не заколют им ночью.

Приносят наше вино, я делаю глоток. Саймон все еще смотрит на меня в ожидании.

– Кто-то сказал мне, – начинаю я, – что человеческое тело заменяет целиком свои клетки за семь лет. Так что мы, по существу, совсем новые люди по сравнению с теми, какими были семь лет назад, а тот человек совсем не похож на того, каким он был тогда. Поэтому я часто думаю: почему всех так интересует прошлое других людей – ведь никто из нас уже не тот, что был прежде?

– Никогда об этом не слышал. – Он пригубливает свое вино. – Вы считаете, так и есть?

– Не знаю, – пожимаю я плечами. – Нужно, пожалуй, погуглить, но если это выдумка, то жаль. Мне нравится думать, что так и есть.

– И мне тоже. Раскрепощающая мысль. – Саймон смотрит на меня проницательным взглядом. Мы скорее двое взрослых людей, чем мужчина и женщина, танцующие друг с другом в облаке парфюма. – Когда я был помоложе, я совершал поступки, которыми сейчас вовсе не горжусь, – говорит он. – Приятно думать, что я, может, могу оставить их в прошлом вместе с теми старыми клетками.

– Я не буду спрашивать о ваших других «я», если вы не будете спрашивать о моих. Договорились?

– Договорились.

Жизнь – это целый ряд договоренностей, вот чему я научилась. Большинство из них нарушаются. Мне нужно, чтобы эта продержалась следующие несколько часов. Потом я вновь стану трезвой, и мы больше этого не повторим. Мы чокаемся. Боже мой, как он сексуален! Настоящий сердцеед. Какого черта он меня приглашает в ресторан?

К половине двенадцатого, когда мы заканчиваем, я почти полностью расслабилась и улыбаюсь естественно. Да что говорить, мне так хорошо! Я даже не уверена, что смогу перестать улыбаться. Мы говорили обо всем на свете, не пересекая границу прошлого; не исключено, что можно оставаться в настоящем и находить его вполне сносным. Мы говорили о кино и телешоу, которые мы оба любим или ненавидим, о больных местах, я рассказала ему о бассейне Авы, о том, какая она умница, обо всех надеждах, которые я возлагаю на нее. Он говорил об отелях, о том, что мечтает отойти от бизнеса в Англии и открыть отель на Карибах – небольшой, со специализацией на дайвинге, водных видах спорта и отличной местной кухне. Такое спокойное местечко, оно может работать и без его участия, а он бы проводил время на воде или занимался живописью. Может, даже и книгу написал бы. Говорил он все это, смущаясь, но мне его планы казались замечательными.

Саймон предлагает подвезти меня, но я говорю, что возьму такси. Ему предстоит долгий путь. Ресторан заказывает мне машину, мы выходим и ждем в прохладной летней ночи.

Он стоит со мной, пока не подходит машина.