Как работает музыка - Дэвид Бирн

За два дня мы отобрали из пятидесяти троих. Жестоко, но по-своему весело. Мы просили танцоров делать следующие три вещи: разминку, то есть они выдумывали собственные движения; короткие последовательности, которые им следовало воспроизвести; упражнения с советами и предложениями о том, как улучшить их задумку. Ноэми начала с задания, которое я никогда не забуду. Оно состояло из четырех простых правил:

1. Импровизируйте, двигаясь под музыку, и придумайте фразу на восемь счетов (в танце фраза – это короткая последовательность движений, которую можно повторять).

2. Как только вы придумаете фразу, которая вам нравится, – зациклите (повторяйте) ее.

3. Как только вы увидите кого-то с более интересной фразой – скопируйте ее.

4. Как только все начинают делать одну и ту же фразу – упражнение закончилось.

Это было похоже на наблюдение за эволюцией в ускоренной перемотке или на внезапное появление новой формы жизни. Сначала в комнате царил хаос – извивающиеся тела повсюду. Затем можно было заметить, как некоторые придумывали свои движения, и почти в тот же миг целая группа танцоров вокруг них повторяла одну и ту же фразу. Началось копирование, пока лишь в одном месте. Группа расширялась, распространяясь как вирус, но в то же время начала формироваться и другая группа в противоположном углу помещения. Одна группа росла явно быстрее другой, и спустя четыре минуты уже вся комната была заполнена танцорами, двигавшимися в унисон. Невероятно! Потребовалось всего четыре минуты, чтобы этот эволюционный процесс осуществился и выжил только «сильнейший» (возможно, не самое удачное слово). Это было одно из самых удивительных танцевальных представлений, которые я когда-либо видел. Жаль только, что все закончилось так быстро и что нужно было заранее знать правила, чтобы понять, как такой простой алгоритм может создавать единство из хаоса.

После этого энергичного спортивного эксперимента танцоры отдыхали, а мы сравнивали наши заметки. Вдруг я обратил внимание на странный и довольно громкий звук, порывистый и пульсирующий как ветер. Я не знал, что это: казалось, звук шел отовсюду и в то же время – ниоткуда. Это не было похоже ни на один звук, который мне доводилось слышать ранее. Наконец я понял: этот звук издавали пятьдесят человек, переводящих дыхание, вдыхающих и выдыхающих в закрытой комнате. Затем звук постепенно затих. Для меня это тоже было частью представления.

Как и в туре, приуроченном к выходу альбома Rei Momo, я принял решение вернуться к белым нарядам. Таким образом, движения танцоров будут выделяться на фоне музыкантов, платформ и прочего оборудования. Но, как и во время большого латиноамериканского тура, я чувствовал, что в новых, да и во многих старых песнях вновь присутствовал духовный аспект, поэтому белый цвет также отсылал к госпелу, храмам и мечетям.P

Мы репетировали целый месяц. В течение первых трех недель группа разучивала музыку в одном помещении, в то время как танцоры и хореографы работали двумя этажами ниже. Я носился туда-сюда. На четвертой неделе мы собрали танцоров и музыкантов вместе. Затем мы поехали в так называемый чёс – серию концертов в небольших городах – с целью довести все до ума, и чтобы при этом пресса не увидела, что мы делаем. Наше первое шоу происходило в маленьком, некогда промышленном городке Истоне в Пенсильвании, в прекрасном старинном, но реконструированном театре. Случались кое-какие шероховатости, но большим сюрпризом стало то, что публике – едва ли состоящей из любителей современных танцев – шоу пришлось по вкусу. Ну не сказать, что они прямо сходили с ума, но танцы явно понравились. Это был обнадеживающий знак.

В итоге все прошло замечательно. Я понял, что танцоры и певцы, которые иногда присоединялись к ним, поднимали энергетический уровень всего шоу. Я тоже присоединялся к ним, когда мог, от чего пребывал в полном восторге, но все-таки был ограничен пением и игрой на гитаре. Тем не менее все они стали элементом целого, а не отдельной частью. В ходе тура мы доработали эту идею: теперь некоторые танцоры пели, некоторые играли на гитаре, и в конце концов мы добавили фрагменты, в которых полностью размывались границы между танцорами, певцами и музыкантами. Идеальный мир в миниатюре.

Но идея пробных шоу вдали от прессы провалилась. Этот способ доводки выступления до ума давно перестал работать из-за камер сотовых телефонов и YouTube. Не прошло и нескольких минут после окончания шоу, как кто-то мне сказал, что некоторые номера уже появляются в сети. В прошлом исполнители по крайней мере пытались сдержать фотографов-любителей, и в особенности обладателей видеокамер, но теперь эта идея казалась просто смешной и безнадежной. Мы понимали, что был и положительный эффект: этим людям понравилось наше шоу, загруженные в сеть видео служили бесплатной рекламой. То, с чем мы думали бороться, на самом деле было тем, что стоило поощрять. Молва распространялась, и мне за это не надо было платить. Я начал объявлять в начале концерта, что фотографирование приветствуется, но также попросил, чтобы люди делились только теми снимками и видеозаписями, на которых мы хорошо получились.

Я поговорил с танцорами и хореографами, когда шоу начало набирать обороты, и мы все согласились, что современный танец – горний мир, где аудитория обычно очень мала, – на самом деле, как показало это шоу, доступен для некоторой части широкой публики. Не из-за самих движений или хореографии аудитория подобных зрелищ не расширялась, а из-за контекста. Стали бы люди, пришедшие на наш концерт в Истоне, штат Пенсильвания, смотреть подобное хореографическое шоу без сопровождения поп-группы? Да ни за что в жизни. Но в этом контексте, казалось, им все очень нравилось. То, как человек видит вещи, и его ожидания от выступления или любого другого вида искусства – все это полностью определяется контекстом. К примеру, мало кого интересует поэзия, но стоит добавить бит – и это уже рэп, а он дико популярен. Может, пример и не самый удачный, но, думаю, идею вы уловили. Однажды я видел театральную пьесу, в которой было много музыки; как пьеса она провалилась, но я сказал продюсеру: «Позиционируйте это как с воображением поставленный музыкальный концерт – будет успех».

Я не хочу сказать, что можно просто перемещать и крутить музыку, визуальное искусство, танец или монолог, как блоки в тетрисе, пока каждая форма искусства не плюхнется на свое идеальное место, но небольшая игра с контекстом может пойти на пользу.

Я также осознал, что вокруг много непризнанных театральных форм. Наша жизнь наполнена спектаклями, которые настолько вплетены в повседневность, что их искусственный и перформативный аспект невидим. Презентации PowerPoint – это своего рода театр, своего рода расширенный стендап. Слишком часто это скучный и нудный жанр, а зрителям попадается как плохое, так и хорошее. А все из-за того, что презентация не приравнивается к зрелищу, от каждого ожидают, что он сможет ее исполнить. Вы же не рассчитываете, что любой, кто умеет петь, поднимется на сцену, так зачем требовать от каждого владельца ноутбука таланта в этой новой театральной форме? Чтобы стать настоящим исполнителем, нужно приложить куда больше старания.

В политических выступлениях – не думаю, что кто-то не согласится признать в них перформанс, – прически, одежда и жесты тщательно продуманы. У Джорджа Буша – младшего была целая команда, которая занималась подготовкой заднего плана для его речей в любых местах, где он должен был появиться. Баннер «МИССИЯ ВЫПОЛНЕНА» – среди самых известных работ. То же самое касается публичных объявлений всех видов: это все шоу-бизнес (в хорошем смысле слова). Мой любимый термин для некоего нового жанра – «театр безопасности». В этом жанре мы наблюдаем, как ритуализированные проверки и обыски создают иллюзию безопасности. Эта форма распространилась после 11 сентября, и даже правительственные учреждения, которые участвуют в подобной деятельности, признают неофициально, что это своего рода театр.