Незаметные истории, или Путешествие на блошиный рынок (Записки дилетантов) - Наталья Нарская

реликвию; после смерти дедушки в начале первого года тысячелетия бритва досталась Андрею.

У дедушки, несмотря на необходимость заниматься неизбежной в частном доме работой по хозяйству, всегда были красивые, ухоженные руки. Ноготь на одном мизинце, в отличие от всех остальных, аккуратно подстриженных, был длинным и заточенным, в соответствии с мужской модой Серебряного века. Ногти дедушка чистил с мылом специальной щеточкой.

Дедушка всегда одевался красиво и очень элегантно. Летом это были светлые рубашки, брюки на кожаном ремне и кожаные сандалии. Как было принято у его поколения, он носил соломенные шляпы, пружины-браслеты для фиксации длины рукава рубашки, а также запонки. Зимой в его распоряжении были элегантные синие костюмы, набор очень красивых, со вкусом подобранных галстуков совершенно не советских коралловых и огненных тонов, светло-бежевый плащ и комплект на морозы: синее пальто с каракулевым воротником и шапка-«пирожок». У бабушки с дедушкой были выходные наряды-дуэты: супружеская пара выходила «в свет» в гармонирующих плащах, костюмах или головных уборах. Среди сохранившихся фотографий моих дорогих бабушки и дедушки моя самая любимая – это их совместное фото в осеннем Петергофе (см. ил. 13). Как же органично они смотрятся в аристократическом антураже…

Ил. 13. Д. С. и В. М. Мальковы. Петергоф, 1980

Бабушка и дедушка никогда не сюсюкали со мной, но относились ко мне с большой нежностью, теплотой, заботой и доверием. При этом в наших отношениях существовала созданная ими дистанция, оберегавшая достоинство и свободу обеих сторон. Они были для меня важными, особенными людьми из совершенно другого, но очень притягательного мира. Уверена, что они были первыми, кто родил во мне трепетное отношение к предметам из прошлого. Благодаря их безграничной любви я чувствовала себя в их уютном доме-имении настоящей барынькой. И был в старом доме еще один человек, принявший на себя статус моего рыцаря и тем самым обеспечивший мне на долгие годы ощущение защищенности и свободы.

Мой рыцарь

В старом доме царит приподнятое настроение – как на половине родителей Андрея, так и на стороне бабушки и дедушки. Потому что на дворе 1 сентября. Одетый в новую темно-синюю форму Андрей идет в первый класс. Вместе с ним на школьную торжественную линейку собирается шестилетняя худенькая девочка с длинными волосами орехового цвета и такими же, как у него, зелеными глазами. Девочка держится по-взрослому, серьезно и независимо. Она не только стоит рядом с ним на линейке, среди взволнованных первоклашек с цветами, но и спокойно, словно иначе и быть не может, отправляется с Андреем в класс. Удивляется, но с достоинством принимает предложение учительницы сесть за парту не с ним, а в последнем ряду и внимательно, но не без доли ревности следит за любимым братом и посаженной с ним Танькой Кошкиной. Ей непривычно, что впервые, сколько она себя помнит, им не позволяют быть вместе. Она всегда как хвостик следует за ним, выступая ему помощницей во всех делах. А он, в свою очередь, всегда рядом, внимательный и заботливый, оберегающий и готовый прийти на помощь, разделяющий с ней радость игр и детских приключений. Ему даже в голову не может прийти не взять сестренку с собой в школу, хотя та младше и девчонка. Он никогда не стесняется ее, напротив – всегда гордится ею. Но вот томительно долгий классный час окончен, а вместе с ним и первый школьный день. Можно вместе вернуться домой и окунуться в привычную уютную атмосферу нежной заботы и любви со стороны окружающих взрослых, в радостное взаимопонимание с полуслова, в мир общих детских развлечений и тайн. А солнце в первый осенний день еще по-летнему пригревает и заливает все вокруг ослепительными лучами.

Ил. 14. Андрей Мальков (р. 1973) с Дедом Морозом. Полетаево, 1981

* * *

Самоуверенная девочка в полетаевской школе 1 сентября 1980 года – это я. А Андрей – мой двоюродный брат, сын младшего брата мамы Александра (см. ил. 14). Вместе с женой Ниной, дочерью Таней и сыном Андреем тот жил на второй половине старинного дома в Полетаеве, через стенку с моими бабушкой и дедушкой. Александр Викторович Мальков, младший сын Доры Сергеевны и Виктора Михайловича, работал слесарем высшего разряда на старейшем челябинском заводе дорожных машин имени Д. В. Колющенко, был весельчаком, балагуром и мастером на все руки. На заводе высоко ценили его профессионализм, зарабатывал он хорошо. О его квалификации свидетельствует тот факт, что однажды в 1990-х годах он с товарищем с нуля выточил и собрал мотор самолета. Друзья и соседи беспрестанно обращались к нему за помощью в починке того или другого хозяйственного инструмента, и он никогда не отказывал. Бабушка гордилась им. Мать Андрея, Нина Александровна, в девичестве Глижевская, работала железнодорожной телеграфисткой, пока из-за неверно поставленного диагноза не оказалась в инвалидном кресле. Сестра Татьяна была на пять лет старше Андрея, что давало ей право постоянно воспитывать и делать замечания и не укрепляло их дружбу.

Бабушка и дедушка его очень любили. Андрей был красивым мальчиком в мальковскую породу, с большими серо-зелеными глазами, правильными чертами лица, густыми вьющимися светлыми волосами. Он увлекался спортом, имел взрослый разряд по лыжам, к 18 годам вымахал до 186 сантиметров. При этом он всегда был мягким, чувствительным, но не очень уверенным в себе. Ему, как и мне, и в голову не могло прийти обидеть, причинить зло или боль кому бы то ни было. Во дворе мальковского дома было много домашних животных, о которых мы оба заботились, с которыми дружили и играли.

В детстве мы с Андреем были связаны большой дружбой, взаимной ответственностью, эмоциональной чуткостью, любовью к бабушке и дедушке и другим близким. Мальковский дом был для нас сказочным местом, в котором, несмотря на то что мы ориентировались в нем с закрытыми глазами, все равно оставались таинственные уголки, запретные и даже страшные места.

Настоящие приключения начинались, конечно же, летом. В дальнем конце огорода мы строили шалаш, в котором играли и дурачились. Там Андрей попробовал курить сухой стебель подсолнечника. Ощущения ему не понравились, но он с важным видом пускал дым. Под крышей бани у нас был «штаб», в котором мы уединялись и играли в карты, рисовали, секретничали. А в подростковом возрасте, когда Андрей, насмотревшись фильмов с Арнольдом Шварценеггером и Сильвестром Сталлоне, увлекся «накачкой» мышц, в «штабе» я записывала в специальную тетрадочку его успехи в подтягивании на недавно установленном перед домом турнике.

Мы играли и в доме. Изредка нам позволялось заглянуть и на пыльный чердак, на котором хранились мешки и чемоданы. Но ходить по деревянным лагам над зольной насыпью (как и на чердаке бани) нужно было осторожно, чтобы не проломить потолок и не провалиться в одну из комнат.

Если наши игры становились слишком шумными или опасными – например, если мы начинали, как на батуте, скакать на диване в гостиной, дедушка мог и прикрикнуть с использованием церковнославянской лексики:

– А ну хватит бесноваться!

Если нас обнаруживали в нашем штабе под крышей бани, то требовали спуститься. Но никогда не оставались ждать выполнения распоряжения. Нас не нужно было контролировать. Мы были послушными детьми, и второй раз просить или одергивать меня и Андрея не было нужды.

* * *

Конечно, наше время не полностью было отдано забавам. В частном доме всегда найдется работа, и часть ее выполнял Андрей. В таких случаях я добровольно принимала на себя обязанности его помощницы. Например, открывала и закрывала кран шланга во время полива огорода. С радостью и гордостью, как хирургу в операционной, я быстро подавала Андрею инструмент для ремонта велосипеда, мопеда, а потом и мотоцикла. «Ключ на двенадцать, отвертку, плоскогубцы», – важно требовал брат, и я была счастлива быть рядом с ним и участвовать в серьезном взрослом деле. Или, превозмогая страх, светила ему лампочкой на длинном проводе в темном и низком подполе, где хранились овощи и не очень востребованные хозяйственные вещи. Передвигаться в нем, согнувшись, можно было по всей территории под домом, осторожно огибая кирпичные опоры и толстые деревянные балки фундамента.

Нам было скучно друг без друга, и мы в отсутствие сотовой связи прибегали к доступным средствам коммуникации на расстоянии. Например, мы открывали люки в подпол в обеих кухнях и переговаривались через них. Или пытались организовать сеанс