Грустное танго Арлекина - Анна Ольховская

– Фу, – поморщился Черепанов, – что за лексикон, Юрий Петрович! Вы же с детишками работаете… работали. Разговаривать должны весело, позитивно, а главное – литературным языком. Ну, или хотя бы нормальным, человеческим. А вы все на блатном жаргоне вещать изволите, да еще и обсценную лексику употребляете! И как вас только к детям допустили, а?

– Издеваетесь, да? – прошипел бывший клоун, тяжело усаживаясь обратно на стул. – Весело вам, да?

– Да уж куда веселее – четыре трупа, молодые девушки все, одна – совсем девчонка, с косичками… И чуть было пятый не получили.

– Ну сколько можно повторять – не трогал я тех, первых! Последняя девка – да, моя. Сорвался я. Думал, сумею удержаться, слово себе в зоне давал… – Клоун с силой сжал кулаки и покачал головой. – Дурак, ой, дурак… Зачем я вообще в парк пошел, надо было грузчиком каким устроиться, от них подальше…

– От них – это от детишек? От девочек молоденьких? Вы же срок за педофилию получили, да? За развратные действия в отношении несовершеннолетних? Сколько там вашим жертвам было? Двенадцать-четырнадцать? Интересно, о чем думал владелец парка, когда вас на работу принимал? Пустил козла в огород.

– А он не знал, – угрюмо буркнул бывший клоун. – Я у него без трудовой книжки, так, по устной договоренности, знакомый один помог. Гражданин начальник, ну сами посудите: зачем мне убивать? К тому же те, первые, они ведь взрослые уже были, я таких не люблю!

– А Катюша Брусникина? Она как раз в нужном тебе возрасте.

– Ну и что? Вы же смотрели мое дело, разве я кого-нибудь мучил? Они вообще ничего не помнили потом.

– Ну да, твоя фишка – усыпить девчонку с помощью конфетки чупа-чупс, заволочь ее подальше и изнасиловать. Заметь – всякий раз чупа-чупс. Который был найден возле каждой из жертв.

– А следы? Эти, как их… биологические следы? На телах было что-то мое?

– Ну, ты парень опытный, следов не оставил. А вот на памятных сувенирчиках прокололся.

– Каких еще сувенирчиках?

– Ну как же, гражданин Мокрецов, а коробочка с вещами убитых? Часики, браслетики, сережки, заколка Катюши Брусникиной.

– Да не знаю я, откуда это взялось! Не знаю! Там мои пальчики на коробке были?

– Допустим, не было.

– Ну вот!

– И что – вот? Там вообще никаких отпечатков нет. Тщательно протертая коробочка, видимо, в перчатках туда трофеи складывал. Скажи, Юрик, – прищурился Черепанов, – а почему ты вдруг убивать начал? Первый раз случайно получилось, да? А потом понравилось, втянулся?

Клоун уже набрал полную грудь воздуха, чтобы опять возмущенно заорать, но, всмотревшись в глаза следователя, медленно, с шипением выдохнул, ссутулился и глухо произнес:

– Ладно, начальник, записывай. Я девок грохнул.

– Давно бы так, – удовлетворенно усмехнулся Матвей, пододвигая к себе протокол допроса. – Ты их всех там, в своем гараже, держал?

– Да ты что, начальник, – фыркнул бывший клоун, – каком еще гараже! Они же орали, визжали, пищали. А там народу вокруг полно шастает. Не-е-е, у меня другое местечко есть, на промзоне.

– Покажешь?

– Само собой.

– Тогда давай по порядку. Как ты заманивал девушек?

– Ну так вы же сами все за меня и разъяснили – конфетку и в кусты! Че еще надо-то?

– Не сходится, – покачал головой Матвей.

– Чего не сходится?

– Елена Жаркевич в тот вечер, когда пропала, села в чью-то машину и уехала. Ты был в той машине?

– Ну а кто же еще!

– И почему она к тебе села?

– На дороге голосовала, я ее и подхватил.

Матвей сосредоточенно нахмурился и какое-то время молчал, внимательно всматриваясь в глаза бывшего клоуна. Так внимательно и пристально, что Мокрецов заерзал на стуле:

– Чего вылупился? Дырку щас просверлишь!

– Да вот понять пытаюсь, – медленно произнес Черепанов.

– Че понять-то?

– То ли ты намеренно путаешь детали, чтобы вызвать сомнения в твоей виновности, то ли на самом деле себя оговариваешь.

– А вот сами и думайте, – ухмыльнулся бывший клоун, откинувшись на спинку стула. – И вообще, это ваша работа – доказывать. Вы ж так уверены были, что я девок замочил! Ну вот и доказывайте. И вообще, я устал тут с вами базарить. Скоро пайку разносить будут, а я здесь торчу. Отпустите в камеру!

– А что там насчет тайника в промзоне? Где ты девочек держал? Покажешь?

– А зачем? Сами…

– Мокрецов, не забывайся, – вкрадчиво произнес Матвей. – А то переведем тебя от тихих жуликов в камеру к матерым зэкам. И придет к ним малява – КТО такой этот новенький. Не забыл еще, что с такими, как ты, на зоне делают?

– Ладно, начальник, не кипеши! – испуганно засуетился бывший клоун. – Чего так сразу! Я ж пошутил! Покажу я схрон мой, покажу!

– Вот и ладненько, – кивнул Черепанов, подталкивая через стол протокол допроса. – На сегодня все. Подпиши – «с моих слов»…

– Да знаю я, как подписывать.

– Ишь примерный какой! Завтра с утра поедем на промзону, покажешь. Куда именно, кстати, едем?

– К фабрике.

– Кто бы сомневался! Главная дыра.

Но завтра с утра не получилось, только к вечеру – помешал дождь. Не просто дождь – настоящий ливень, стеной обрушившийся на город.

Матвей уже подумывал о том, чтобы перенести следственный эксперимент: там, на промзоне, небось размыло все, грязища непролазная. Пусть подсохнет, а потом уже и ехать.

Но начальство и слышать ничего не желало о «потом». Хотелось как можно быстрее отчитаться, закрыть дело окончательно и бесповоротно, успокоить народ.

Поэтому, как только дождь прекратился, Мокрецова погрузили в спецмашину и повезли в сторону промзоны.

Напоминавшей Матвею Зону из фильма «Сталкер». Такие же развалины, вечные лужи, какие-то обломки, ощерившиеся выбитыми стеклами полуразрушенные здания.

В советское время здесь кипела жизнь, работали два завода и одна фабрика, оказавшиеся не у дел в период перестройки и дикого капитализма. Заводы закрылись первыми, галантерейная фабрика продержалась еще пару лет и тоже зачахла. Выкупать ветшающие здания инвесторов не нашлось, ушлый народ мгновенно растащил все мало-мальски ценное, и теперь в промзоне обитали бомжи, бродячие собаки и любители экстрима.

Ну и всякое другое маргиналье типа наркоманов и уголовников. Обычные жители города сюда нос не совали, поэтому рассказу клоуна о том, что именно здесь он держал девушек, поверилось легко.

Лучше местечка и не найти. Особенно это касалось здания фабрики, расположенного на самом дальнем конце промзоны. К тому же путь к фабрике был основательно завален обломками, остовами техники, грудами битого кирпича.