Моя строгая Госпожа - Эрик Романидис

Галатея слишком откровенно задержала взгляд на покрытой сплошной татуировкой мускулистой груди гостя, так что он рассмеялся, показав крепкие белоснежные зубы.

– Нравятся мои картинки? Каждая из них многое значит для меня. Эта, например, – он указал на женский скелет в подвенечном платье, наколотый среди прочих сюжетов, на левой стороне груди, – Санта Муэртэ, последняя невеста в жизни каждого мужчины. Но по мне – слишком костлявая.

Он снова рассмеялся и уставился своим единственным горящим глазом на роскошные формы Галатеи, лишь слегка прикрытые полупрозрачной тканью. Галатея без смущения выдержала откровенный взгляд незнакомца и отвечала с насмешливой улыбкой:

– Смотри, как бы ты не увиделся с ней раньше положенного срока, чемпион. Мы не любим, когда на нашем острове нарушают правила. Мы знаем все о наших гостях, кто они, сколько у них денег в банке, их сексуальные предпочтения и даже самые грязные фантазии и секреты. Но о тебе мы не знаем ничего…

Она оглянулась на своих подруг. София отвлек-лась от шутливой игры, которую она вела с Дамианой за право обладания великолепной грудью Ангелики, и встала со скамьи. Двигаясь словно змея, плавными и бесшумными шагами, она обошла гостя полукругом, внимательно разглядывая его мускулатуру. При этом татуировки на ее гибком теле изгибались, словно живые. Наконец, она остановилась и внимательно заглянула незнакомцу в лицо.

– Как ты смог попасть на остров? Тебя не было в списке яхтсменов. Мы все проверили несколько раз. Как ты смог обмануть нашу систему безопасности?

Незнакомец глядел в ответ насмешливым карим глазом без малейшей тени смущения.

– О, это совершенно не важно. Это такая мелочь, что я не хочу тратить на нее ни секунды этого прекрасного вечера.

Он сделал широкий жест рукой, указывая на играющий кровью и золотом горизонт, где солнечный диск уже до половины погрузился в присмиревшее море.

– Вам достаточно знать, что я всегда добиваюсь того, чего хочу.

Ответ прозвучал дерзко, и незнакомец с лукавым интересом следил, как женщины ответят на его вызов. Царицы молча обменялись удивленными взглядами, да он еще своенравнее, чем им показалось вначале. Что же, тем интереснее выйдет игра. Однако Дамиана нахмурила черные, словно из драгоценного меха, брови и хлестким шлепком по круглой попке согнала вскрикнувшую от неожиданности Зою со своих коленей. Царица встала со скамьи, позволив гостю заметить, что под легкой белоснежной туникой абсолютно ничего не надето, и сделала несколько шагов ему навстречу. Ее чувственные губы искривились в саркастической усмешке, а темные колдовские глаза пронзили яхт-смена с такой магнетической силой, что, казалось, целые армии пали бы на колени в слезах от этого взгляда, а императоры сняли бы короны с плешивых голов, чтобы положить их к ее ногам. Она подошла так близко, что мужчина почувствовал сладкий дурманящий аромат ее тела, смешавшийся с запахом вечернего морского бриза, и спросила вкрадчивым грудным голосом:

– Этот остров – наше царство. Царство любви и боли, страдания и восторга. Здесь слышны рыдания и крики наивысшего наслаждения. Люди тратят состояния, просто чтобы получить наше разрешение ступить на эту землю. Зачем же ты появился на этом острове, незнакомец? Чего ты хочешь?

Их взгляды встретились, и гость, казалось, на пару секунд разучился дышать, проваливаясь в черный омут ее глаз. Но уже через мгновение самообладание вернулось к нему. Он, словно ни в чем не бывало, весело улыбнулся Дамиане и спокойно ответил:

– Я здесь, чтобы найти ответ на один вопрос. Для того, чтобы найти ту, кого я ищу.

На смотровой площадке установилась тишина, нарушаемая только редкими криками чаек. Царицы в молчании по-новому разглядывали татуированного незнакомца с повязкой на глазу, так не похожего на прочих гостей острова, и каждая из них почувствовала, как какое-то новое незнакомое чувство сладко екнуло в груди, наполняя сердце непонятным предвкушением и заставляя его биться быстрее. Он был невысокого роста, но сила и уверенность исходили от его ладной мускулистой фигуры.

Легкий льняной костюм яхтсмена прекрасно сидел на нем, подчеркивая, что незнакомец предпочитал одежду простую и удобную. Татуировки, покрывавшие тренированное тело, небольшая черная бородка, белозубая улыбка, веселая и обезоруживающая, единственный глаз, горящий отвагой и страстью, – все это превращало его в настоящего романтического героя. И теперь Царицы смотрели на загадочного незнакомца и пытались понять, почему он будоражит в них такие странные чувства, возвращает к жизни, казалось, давно стертые воспоминания из их прошлого, когда все для них было в первый раз…

…В памяти всплывало его лицо, красное и перекошенное от унижения и боли. Он еще не смирился со своей нижней позицией. Жалкий скрюченный сатир с нелепо торчащим членом, коленопреклоненный на жестком каменном полу. Злится, кричит от гнева, безуспешно борется с тугими кожаными путами, потом умоляет, потом просто жалко скулит, как побитый щенок. Но она равнодушна как камень, как прекрасная мраморная статуя.

Юная нимфа, закутанная в длинные каштановые волосы, сама чистота, сама молодость. Она лишь смотрит на ничтожного своим презрительным фиолетовым взглядом и молчит. Он кусает губы, кричит и, наконец, начинает плакать. Слезы текут по его красному искаженному лицу, плечи сотрясаются от шумных рыданий. Она прячет улыбку. Ей удалось. Первые слезы нижнего. Но не последние. Теперь все мужчины в ее власти…

…В ее власти было сделать с ним что угодно, он лишь глухо рычал и стонал сквозь сплошную кожаную маску, пока она привязывала его к скамье. Она почувствовала, что в этот раз эти звуки возбуждают ее больше обычного, почувствовала, как твердеют ее розовые нежные соски, как томительное желание разливается по белоснежным фарфоровым бедрам. Подчиняясь мгновенному импульсу, она сорвала с привязанного мужчины нижнюю часть маски, обнажив выбритый подбородок и чувственные губы. Она знала, чего хочет. Через секунду ее бедра сомкнулись на его голове, прижимая к его лицу самое чувствительное место.

Он сопротивлялся и дергался, но это лишь больше возбуждало белокурую мучительницу, она с плотоядной улыбкой сжала ноги сильнее, доставляя боль, заставляя задыхаться, пока он не сдался и не принялся работать языком. Она закусила губу от внезапного удовольствия, которое доставляли ей жаркие усердные губы, и принялась двигать своими широкими бедрами, словно ехала на коне. Еще и еще, пока ее дыхание не сбилось, пока она не почувствовала приближение сладкой волны и не сжала руками свою роскошную грудь. Первый раз юная госпожа испытывала оргазм, добытый у нижнего с помощью насилия, и ей это нравилось, она хотела еще. Она отбросила за спину молочный водопад волос, синие глаза на миг стали ярко-голубыми, и комнату огласил полный наслаждения крик…

…Он издал крик скорее от неожиданности, чем от боли. Пока не воспринимает ее всерьез. Немудрено. Ее фигура еще хранит детскую хрупкость. Огненная медь копны кудрявых волос, наивные и доверчивые, широко раскрытые зеленые глаза, трогательные веснушки. Он еще не знает, что глаза таят сюрприз. Ритмичный свист плетки и стоны, слова, которые она шептала в перерывах между ударами, ее движения, то резкие, то плавные, словно странный танец боли и восторга, который остановил ход времени. Он полностью потерял волю, боль перестала быть болью, она стала чем-то большим. Глаза, помутневшие от невероятного чувства, жадно разглядывали ее грудь, удивительно спелую на фоне невинного, почти детского личика. Вскоре он начал кричать по-настоящему. Сначала это были просто бессвязные вопли, но постепенно они превратились в мольбы. Он умолял не останавливаться. Ее хрупкое тело покрылось потом от тяжелой работы, удары сыпались градом на обнаженную спину, вызывая слезы величайшего облегчения, струившиеся по исступленно запрокинутому лицу. А плетка все поднималась и опускалась, заставляя его содрогаться вновь и вновь…