2013. Конец времен - Франсеск Миральес

Размышляя обо всем этом и прислушиваясь к эху своих шагов в глубине пустынных улиц, я поймал себя на мысли, что уже начинаю рассуждать, как расчетливый делец. Впрочем, в подобной ситуации мне именно так и следовало поступать. Оставалось лишь надеяться, что полицейские не задержат меня, чтобы допросить об убитом, еще до того, как я успею переговорить с его дочерью по поводу упомянутого ею конверта.

К своему удивлению, я дошел до улицы Форса, ни разу не сбившись с пути. По-видимому, где-то в моем подсознании сохранились маршруты, по которым я бродил по Хероне во время своего предыдущего приезда в этот город.

Слегка нажав кнопку звонка у входной двери на второй этаж – как раз над магазином, – я вспомнил о том, как Эльза заставила меня поцеловать задницу каменной львицы. Я, безусловно, рано или поздно приехал бы в Херону опять – раз уж есть такая примета, – однако мне даже в голову не могло прийти, что это произойдет при таких жутких обстоятельствах.

– Заходи, – еле слышно сказала Эльза по домофону, и входная дверь с легким жужжанием открылась.

Я распахнул дверь и зашагал вверх по узкой лестнице. Лампочка на сорок ватт – без плафона – очень скудно освещала ее, а потому придавала ей весьма мрачный вид, никак не соответствующий роскошному фасаду здания.

Пока я поднимался по потертым каменным ступенькам, у меня возникло назойливое ощущение, что я вот-вот угожу в какую-то передрягу, из которой мне уже не удастся выпутаться, однако это меня почему-то не остановило.

На втором этаже имелась лишь одна дверь, а потому я без колебаний легонько постучал по ее деревянному полотну. Дверь сразу же отворилась, и я увидел еле различимый силуэт Эльзы. Она жестом показала, чтобы я следовал за ней в глубь погруженного в темноту жилого помещения.

– А где тело? – шепотом спросил я.

– У судебного врача, – ответила Эльза, увлекая меня вслед за собой в гостиную с очень высоким потолком, но без малейшего освещения.

Хотя через окно в гостиную почти не проникал тусклый свет уличного фонаря, я все же разглядел, что Эльза одета в легкое полупрозрачное черное платье, а ее волосы заплетены в косу. «Ей, наверное, нравятся старинные наряды, – подумал я. – Неизбежное следствие того, что она – дочь антиквара. Точнее, была дочерью антиквара».

– Почему ты не включаешь свет?

– Не хочу, чтобы соседи решили, что я устроила ночью какое-то веселое мероприятие. Они могут подумать что угодно – тут ведь все меня знают.

Хотя я уже привык к тому, что Эльза всегда ведет себя немного странно, невозмутимый тон ее голоса подсказал мне, что дело тут нечисто, и персидский котик, дремавший на диване, на который я только что присел, показался мне превратившимся в кота колдуном.

– Это и есть Гарсиа? – спросил я дрогнувшим голосом, тщетно пытаясь подавить начавшее охватывать меня беспокойство.

Эльза ничего не ответила, а вот кот, услышав свое имя, отреагировал на него коротеньким мяуканьем.

Эльза погладила его по голове кончиками пальцев, а затем села на слегка заскрипевшее под ее весом кресло-качалку. Мои глаза постепенно привыкли к темноте, и я различил на ее губах легкую улыбку, отчего еще больше насторожился. Здесь происходило что-то такое, о чем я еще даже не догадывался.

Эльзу, похоже, мое замешательство забавляло: она начала легонько покачиваться, скрестив при этом ноги, отчего стали видны очертания ее красивого колена. Не нужно было отличаться особой проницательностью, чтобы понять, что эта привлекательная женщина – всего лишь приманка в чьей-то – гораздо более коварной, чем я изначально предполагал, – затее.

– Ты, я вижу, чувствуешь себя довольно раскованно, – сказал я. – Если бы убили моего отца, я вел бы себя совсем иначе.

– Откуда ты это знаешь? Критические моменты жизни позволяют нам очень многое понять: они обнажают саму суть каждого человека.

– И сейчас – один из таких моментов?

– Может, да, а может, и нет. Понимание того, что это был такой момент, зачастую приходит к нам позднее.

– Так уж созданы люди, – холодно сказал я, – однако я, как мне кажется, приехал сюда среди ночи вовсе не для того, чтобы с тобой пофилософствовать. Расскажи мне о том, что произошло.

– Он в конце концов нашел тот чертов комод, – стала рассказывать Эльза, сбросив туфлю с правой ступни на пол.

– В своем последнем разговоре со мной он упомянул об имеющихся под этим кварталом катакомбах. Комод находился там?

– Нет, хотя это было бы намного романтичнее. Знаешь, под этим еврейским кварталом находится целый таинственный мир из различных ходов и склепов. О нем известно крайне мало. В монастыре Святого Доминика, например, есть старинное подземное водохранилище с лестницей, которая спускается кругами до самого дна. И снизу видно, что потолок состоит из могильных плит. Когда находишься там, возникает ощущение, что ты попал в потусторонний мир и ходишь под могилами. Ужасно, правда?

Рассказывая обо всем этом, она босой ногой помогла себе стащить туфлю и со второй ступни. Затем она положила обе ступни мне на колени.

Никак это не прокомментировав, я отодвинулся в сторону – так, чтобы ее ступни соскользнули с моих коленей на диван. Эльзу подобные «маневры», похоже, слегка позабавили. Она явно гордилась своими длинными – как у балерины – ногами: слегка пошевелила ими, чтобы я обратил на них внимание.

– Так где же все-таки находился комод? – спросил я, заставляя себе говорить невозмутимым тоном.

– Гораздо ближе, чем мы предполагали, – на заброшенной улице в квартале Эль-Каль. Грабители после ограбления сгрузили мебель там. Они, вероятно, где-то раздобыли ключ от ворот в заборе, преграждающем вход на эту улицу. Эти ворота уже много лет никто не отпирал.

– Но ведь оставлять награбленное так близко от места преступления – очень рискованно.

– Нет, не очень – полиция вряд ли додумалась бы туда заглянуть. Люди ведь очень часто не видят того, что находится у них под самым носом.

– А твой отец, получается, увидел, – сказал я скептически. – Как ему удалось найти там комод, если улица – заброшенная?

– Ему подсказал один сосед, который видел из заднего окна своего дома, как те люди разгружали мебель, – пояснила Эльза, сгибая ноги и ставя их ступнями на свое кресло-качалку.

– И когда он явился туда, чтобы забрать свое добро, они его убили.

– Именно так. Ты будешь присутствовать на его похоронах?

– Я надеюсь, что мне не придется присутствовать на своих собственных. Ты прекрасно понимаешь, что я не верю ни одному слову из всего, что ты мне сейчас рассказала.

Едва я произнес эти слова, как зажегся свет. Альфред Десместре стоял, ухмыляясь, посреди гостиной в помятом пиджаке с залатанными на локтях рукавами – как будто он пришел на встречу с кем-нибудь не очень им уважаемым. В общем-то, так оно и было.