Проклятый род. Часть 1. Люди и нелюди - Виталий Шипаков

Не найдя, что возразить, священник согласно кивнул своею напрочь седою головой:

– Ладно, будь по-твоему, остаюсь.

Затем взял в руки свою саблю и вынул из ножен сразу заигравший радужным отблеском клинок. Вдоволь налюбовавшись затейливым узором драгоценной стали, он торжественно изрек:

– От меньшого брата в наследство мне достался, ни единой капли крови невинной на нем нет. Братишка мой, царствие ему небесное, был настоящим воином, ни разу в жизни супротив веленья совести не поступил, оттого и сгинул молодым еще совсем от рук предательских. Коли в бой идешь за веру праведную, прими, Иван, в подарок от меня клинок булатный. Нечего оружию такому в тайнике лежать. Пусть увидит солнца свет, пусть напьется кровью вражеской.

Оторопевший от изумления есаул бережно взял в руки диковинную саблю. Заметив его смущение, Герасим ободряюще похлопал Ваньку по плечу:

– Бери, бери, клинок надежный, кольчугу режет, словно корку хлебную. При твоем умении да с такой саблей тебе и среди рыцарей шляхетских равных не найдется.

– Ну спасибо, святой отец, уважил, – поблагодарил польщенный щедрым подарком Княжич. Он прекрасно понимал, что для Герасима булат не менее дорог, чем для него отцовский кинжал.

А в узкие оконца церкви уже лился яркий утренний свет. Пришла пора прощаться.

– Провожать меня не ходи, здесь, перед иконами давай простимся, – преклонив колени, попросил Иван. Поп не стал спорить, лишь провел ладонью по склоненной кучерявой голове воспитанника и, троекратно осенив его крестным знамением, сказал:

– Ступай, спаси и сохрани тебя господь.

Сойдя с крыльца, есаул услышал за своей спиной торопливые шаги, а затем окрик:

– Ванька, подожди, не уходи.

Оглянувшись, он увидел отца, не святого, а обычного, казачьего, который нес ему колчан:

– Лук со стрелами-то тоже возьми, вещь полезная, наверняка сгодится, чтобы стражу снять без шума иль огонь куда метнуть.

Ванька молча принял это, уже однажды им испытанное, оружие, не предполагая, что обратить его придется аж против самого царя.

– Может, что в усадьбе сделать надо? – спросил Герасим.

– Да чего в ней делать, – махнул рукою Княжич. – Там дома в сундуке одежонка кой-какая осталась да денег малость, ежели странники придут какие – им отдай. А главное, себя береги. И вот еще о чем хотел попросить – атаману помоги при случае. Все одно казак он добрый, но через речи свои, как мне кажется, в большую опалу угодил.

– Конечно помогу, – пообещал святой отец и, крестя Ивана вслед, прошептал: – Храни обоих вас царица небесная, мать пресвятая Богородица.

25

Выехав на пыльную по летнему времени дорогу, есаул увидел, что на сей раз поспевает к месту сбора в числе первых. Большинство снаряженных по-походному станичников еще только выходили из своих жилищ.

– А все ж таки не шибко радостно в войско государево идти, особенно с похмелья. До сражений пока далеко, можно будет с казаками Иванов бочонок распить, не киснуть же винишку, – глядя на угрюмые лица собратьев, подумал он и усмехнулся, вспомнив о подарках. – Ну дела, атаман разбойный крест дарит, а священник – саблю острую. И впрямь чудной народ мы, казаки.

– Здравствуйте, Иван Андреевич, – поприветствовал его кто-то из новоявленных царевых воинов. Даже не успев оглянуться, Княжич сразу же узнал Сашку Ярославца. Более никто не мог так по-мужицки поздороваться. Называть по отчеству не принято средь казаков. Сам Иван, к примеру, не знал, как величать даже друга-атамана – ну Ванька да Ванька, Кольцо и Кольцо.

– Здорово, Сашка, – протянул он руку своему попутчику. Встретившись с ним взглядом, Иван прочел на Сашкином лице искреннее уважение к себе, однако даже без малейших признаков подобострастия. Смущенный есауловым рукопожатием, Ярославец было попытался обогнать начальника, но Ванька, неожиданно для самого себя, предложил:

– Не торопись, казак, все там будем. Поехали вместе, мы же, как-никак, соседи.

Следуя неспешным шагом к месту сбора, которое было назначено все там же, в поле за станицей, Княжич принялся разглядывать этого, несмотря на близкое соседство, малознакомого ему человека.

Сашка прибыл на Дон совсем недавно и не как обычно – с ватагой себе подобных беглецов, а в одиночку, что уже о многом говорило проницательному Ваньке. Сбежать на волю по примеру других холопов и вместе с сотоварищами уйти в казаки – это одно, но иметь отвагу в одиночку взбунтоваться против рабской доли, да суметь пробраться из далекой Ярославщины на Дон – уже совсем другое. Годами Сашка был, пожалуй, ровней Княжичу, такой же сухощавый, высокий да белесый. Но на этом их сходство заканчивалось. В отличие от кареглазого, лучащегося лихостью взора есаула, Ярославец смотрел на мир небесноголубым, всегда чуть удивленным, мечтательным взглядом. Не в пример длиннопалым, унизанным перстнями, знакомыми лишь с рукоятью сабли и пистоли, Ивановым рукам, Сашка имел широкие, разбитые тяжелой крестьянской работой ладони, да и сухощавость его широкоплечего стана была, скорее, не природной, как у есаула, а порожденной постоянным недоеданием.

Любой казак, пусть даже самый завалящий, хоть чемто да известен. Ярославец славился своею редкой невезучестью. То на рыбной ловле челн перевернет, потеряет сеть и сам еле выплывет, то пороху в пищаль пересыплет, чем оружие в негодность приведет, глаз едва не лишившись. Но особый повод для насмешек у станичников вызывала знаменитая Сашкина сабля. Как ни точил, ни чистил ее хозяин, она всегда была покрыта ржавчиной, и достать ее из ножен можно было лишь с большим трудом.

Так и ехали они бок о бок – первый есаул с последним казаком, даже не догадываясь, что оба обрели уже истинного друга. Крепкой будет дружба Ивана с Сашкой, не хуже, чем с Кольцо, только очень уж недолгой.

26

На выезде из станицы казаков встречал князь Дмитрий со своею свитой. Завидев Княжича, он призывно помахал рукой и отъехал в сторону от окружавших его дворян да атаманов, давая тем понять, что желает побеседовать с есаулом с глазу на глаз.

– Чего это я князю вдруг занадобился, – пожал плечами Ванька. Простившись с Ярославцем, он направился к Новосильцеву.

– Ну что, Иван, пойдешь в помощники к Емельяну? – без всяких предисловий спросил царев посланник.

– Это как казаки выберут. Недаром говорится, глас народа – божий глас.

– Оно, конечно, так, – снисходительно усмехнулся Дмитрий Михайлович. – Только народ ведь, как табун коней, куда табунщик поведет, туда и повернет. Кого сильней расхвалим, того и выберут.

Заметив недоверие и даже неприязнь в красивых Ванькиных глазах, князь доверительно промолвил:

– Ты меня за злыдня не держи, я с тобой как с другом, откровенно говорю. Сам-то посуди. Со всего Дона казаки понаехали, многие друг друга в лицо даже не знают, как тут выбирать? А вы с Чубом первыми на мой призыв откликнулись, на кого ж еще, как не на вас, мне опереться? – и снова вопросил: – Ну так как, согласен?