Закон абордажа - Игорь Недозор

Забормотав извинения, офицерик отодвинулся в толпу.

А Бригитт, ключница и Домналл прошли вместе с подручным торговца в канцелярию рынка, где оформлялись сделки и где покупатели могли, не торопясь, внимательно осмотреть приглянувшегося им человека, побеседовать с ним, выяснить, что он умеет.

Память людских племен мало сохранила известий о той поре. Лишь позже мудрецы исчислили по знакам на уцелевших руинах да по смутным упоминаниям о положении звезд, когда это было.

Но это было.

О том есть свидетельства надежнее смутных преданий и записей в древних хрониках.

И поныне стоят во многих уголках Старого Света, от прокаленных солнцем земель Шаргиба до холодных скал Северного Норгрейна, сооружения из исполинских каменных глыб, подогнанных так, что в стык нельзя загнать даже лезвие танисского кинжала. Стоят руины храмов неведомых богов и дворцы неведомых владык, стоят крепости, иные из которых даже в век бомбард и пороха могут послужить защитой. И глыбы, из которых они сложены, и по сию пору будет мудрено даже сдвинуть с места самому искусному строителю и каменщику…

Но больше почти ничего и не ведомо.

На камнях выбиты знаки, и даже известно, как они звучат, а кое-где ими пишут по сию пору. Но складываются они в бессмысленные слова, ибо забыт тот язык тысячи лет назад.

Остались лишь легенды у многих народов — смутные и зловещие, как восходящая над мертвыми руинами луна.

Ведомо, что был себе на земле (вернее, в океане) остров, на котором жил некий народ, раньше других начавший возделывать пашню и плавить металл. А заодно — раньше других додумавшийся до того, чтобы взять в руки палку и принудить себе подобного работать на себя. И звался тот остров Ата-Алан, а люди, населявшие его, соответственно, ата-аланцами.

Ведомо, что их корабли, выдолбленные из стволов исполинских деревьев, ныне уцелевших лишь в нескольких долинах Саттальских гор в Южной Эгерии, бороздили моря и по эту сторону Врат Дагона, и по ту, доходили до Счастливых островов и Бронзового берега.

И везли они туда воинов в медных доспехах и переселенцев, дабы основывать на пустынных, заселенных лишь дикарями землях города и селения. А оттуда — золото и медь, кожи и чудодейственные снадобья, самоцветы, драгоценное дерево и слоновую кость.

Но пуще всего — рабов. И не только чтобы те трудились, не покладая рук, на господ, но и для того, чтобы те умирали на алтарях богов, даже имена которых ныне стерлись.

Но сохранила зато память людей, какую страшную участь приняли предки живущих ныне народов, отправленные на алтари чудовищным богам-демонам Ата-Алана. Передают легенды, что не просто смерть была уготована им. Ибо боги ата-аланцев питались не кровью жертв, но их муками и душами.

А богов ата-аланцы весьма почитали. Ибо верили, что и сила их, и умения, вроде земледелия или кузнечного дела, дарованы именно этими богами — в обмен на кровь и мучения жертв.

И наивысшим богом их была Всемогущая Смерть, беспощадная и неумолимая, откупить свою жизнь у которой можно было лишь чужими жизнями.

И как говорили легенды, наступило время, когда прежних приношений богам стало не хватать, и потребовали они еще больше, а потом еще…

И все больше рабов и пленников везли корабли под пурпурными кожаными парусами — из земель темнокожих, из внутренних морей, где вырос Миср, колония и вассал Ата-Алана, из северных бухт и с берегов Серого и Янтарного морей.

Но и их перестало хватать.

Говорили и иначе, что, мол, неведомые демоно-боги Ата-Алана не просто требовали больше пищи, но хотели от своих подданных чего-то уж совсем ужасного и жуткого.

А иные предания глухо и зловеще упоминали, что в попытках справиться с прогневавшимися на них небожителями, жрецы и колдуны ата-аланцев призвали Других.

Не богов и даже не демонов.

И Другие откликнулись на зов и вступили в битву с прежними владыками живота и смерти островитян. И в битве этой погибло всё…

Правда ли, ложь ли, но достоверно известно одно — Ата-Алан, Земля Благословенная, сгинула, будто и не было ее вовсе.

Вещали, что погрузилась она на дно в одну ночь, только длилась эта ночь как сто обычных ночей, ибо от пепла извержений и дыма пожаров небо было темным, как в новолуние.

Исполинские волны смыли многие береговые города, селения и целые народы, а солнце было закрыто тучами и пеплом еще многие месяцы даже в очень далеких землях.

И что лишь горстка живших на той земле спаслась — те, кто не принял веры в Смерть и не отверг старых богов. Они да еще жители нескольких крепостей и городов Уаджет, до которых не докатились разрушения и беды.

Но также говорили, что боги умершего народа не ушли, а лишь спят в надмирных безднах и в безднах водных, среди руин храмов и дворцов, ожидая дня, когда вновь восстанут в мощи своей.

Год 3333 от Возведения Первого Храма. 7-е число месяца мойн.

За девять лет до описываемых событий.

Изумрудное море. Между Кадистой и Штормовым мысом.

Вонь. Жуткая вонь испражнений, блевотины и пота ударила по обонянию так, что мгновенно привела в сознание.

— Ты что делаешь, гнида?! Захлопни пасть и держи в себе! А не можешь, так на себя, урод!

Свет просачивается через потолочное окно, забранное деревянной решеткой из достаточно толстых брусьев. Продолговатое, невысокое помещение, целиком из дерева. Нет ни окон, кроме одного в потолке, ни дверей.

Как-то отстраненно отмечается, что он одет в какие-то грязные грубые штаны и рубаху. Ноги босы. Куда делась его одежда? И вообще где он? Что происходит?

«Где я? Что я здесь делаю?» — эти вопросы пронеслись в голове Корр о-Данна.

Молодой человек находился в неком подвале среди таких же несчастных, как и он.

Вывод о своем несчастье он сделал сразу, как только почувствовал «аромат», царивший в этом помещении.

«Итак, начнем с начала. Я — штурман Арбоннской королевской компании островов Изумрудного моря, мне двадцать пять лет… Как я мог попасть в трюм к работорговцу? Пираты?»

Убей Элл, Данн не мог припомнить подробностей нападения.

Может, война, и он попал в плен? Но никаких воспоминаний ни о какой войне тоже, как ни старался, не мог выудить из своей гудящей головы.

Возможно, он угодил на каторгу за что-то?

И тут ужас пронзил его до глубины души.

Он вспомнил всё…

…Кабак, сидевшую на коленях Милен, которую вдруг грубо сдергивает кто-то, налитое кровью лицо лейтенанта королевского флота, хлещущего очаровательную гризетку по щекам наотмашь, брань, которой тот облил возмущенного Корра — грубую, грязную, какую редко услышишь.