А и Б сидели на трубе... - Алика Смехова

На душе у нее скребли кошки.

Вечером к Борису зашла Гита, и, выслушав рассказ о встрече с Толиком, предложила свои услуги:

– Я адвокат, раньше занималась бракоразводными процессами. В твоем случае нет ничего сложного. Самое главное – доверься мне, и, прошу тебя, никаких контактов, никаких переговоров! Будет звонить – не отвечай. Самое страшное – неизвестность, надо создать вокруг него информационный вакуум. Я и не таких обламывала. Поняла? Главное – вакуум. Держи на расстоянии и не общайся. Мы возьмем его измором, неопределенностью.

Через несколько дней Арина узнала, что Толик тоже нанял адвоката. Борис зло посмеивался, а Гита, которая теперь приходила к ним каждый день, успокаивала:

– Не волнуйся, адвокат стоит дорого. Пусть платит. Надолго не хватит, а у тебя есть и деньги и бесплатный адвокат.

Когда Борис отлучился, Гита сказала, что в таких ситуациях она всегда на стороне женщины:

– При разводе ни в коем случае нельзя возвращать подарки, особенно бриллианты.

– Но Толик мне ничего такого не дарил…

– Я не о Толике, я вообще. Кстати, я слышала, как Борис говорил тебе о ребенке. Не слушай ты его. Мужики все одинаковые: люблю – рожай. Сама подумай, зачем тебе еще один ребенок. Живи в свое удовольствие. Борис хочет, чтобы ты всегда была с ним, тебе придется много ездить, и ребенок будет помехой. И потом, нам с тобой не двадцать лет, от ребенка в нашем возрасте поправляются, зачем портить фигуру? Знаешь, до тебя у Бориса были малолетки, ровесницы моей дочери.

– А сколько ей? – испугалась Арина.

– Не волнуйся, двадцать один! Просто я рано родила… Короче, если тебе интересно мое мнение, ребенок только все испортит и осложнит ваши отношения, а у Бориса и так характер не сахар. Я очень рада, что у него теперь зрелая женщина, и у вас не просто секс, а серьезные отношения. Наслаждайся тем, что есть, и забудь о ребенке.

У Арины зазвонил телефон, она увидела на дисплее номер Толика и не ответила. От разговора с Гитой остался неприятный осадок: образы длинноногих юных красавиц делали еще более зыбким ее нечаянное счастье. Через час Толик позвонил снова, потом еще и еще. Вечером он звонил уже непрестанно. Понятно, видимо, напился. Арина расстраивалась, что он ведет себя не по-мужски истерично, и несмотря на свое разочарование, конечно, жалела его. Борис же, по поводу и без повода, смеялся над Толиком, и ей казалось, что в его насмешках скрывалось превосходство, замешенное исключительно на деньгах. Сочувствие, которое она выказывала к Толику, раздражало Бориса, и однажды он не выдержал:

– Не дам я ему денег! Вместо того чтобы сочувствовать мне, ты переживаешь за него! Мне деньги достаются с огромным трудом, я душу свою заложил за эти деньги, а он пьет и названивает, за бабью юбку цепляется! Глупо давать ему сколько бы то ни было, ведь это наши с тобой деньги, наши и Алеши. Почему ты за меня-то не переживаешь?!

Говорил он зло и даже агрессивно, несколько раз стукнул кулаком по столу, а потом, хлопнув дверью, выскочил из комнаты. Арина удивилась такой перемене, ведь Борис первым предложил Толику деньги и с самого начала настаивал на этом. Тем временем ее телефон вновь зазвонил, а Борис как раз вернулся в комнату.

– Я больше не могу его мучить! – с надеждой посмотрела она на Бориса.

– Раз ты все время о нем думаешь, разбирайся с ним сама! Я не дам ни копейки! – и он опять хлопнул дверью.

Арину поразила легкость, с которой Борис менял решения, но она ничего не сказала ему об этом, а только с грустью подумала, что с ним компромисс невозможен. Так началась ее новая жизнь.

Из Америки Арина приехала с багажом, за которым была послана во «Внуково» специальная машина, и ее потом разгружали несколько человек, вносившие в дом все новые и новые объемистые чемоданы. Теперь у Арины была большая и светлая гардеробная, которую она называла своей костюмерной, «несбыточной мечтой любой актрисы».

В ближайшие дни спектаклей у нее не было, и в театре можно было не появляться. На первое в новом году занятие к Татьяне она приехала рассеяная, путала слова арии, сбивалась, но Татьяна, которой она, конечно, рассказала о переменах в своей жизни, спокойно, оценив новости, велела ей собраться. Образ Амнерис получился у Арины глубже и выразительнее, чем раньше. Татьяна дала подруге важный совет:

– Сосредоточься только на том, что требуется в данную минуту, как будто в твоей жизни есть только это – и ничего больше. Сама увидишь, насколько легче тебе станет.

Действительно, после арии, в которую Арина вложила немало душевных сил, она ощутила удивительное спокойствие: она вдруг поняла, что безоблачным ее счастье никогда не будет и что она к этому готова.

Три дня ушло на разбор вещей и наведение порядка. Особняк уже не казался Арине полным излишеств, все здесь было удобно и функционально. С появлением Арины и Алеши в доме как будто потеплело. Теперь здесь часто топили камин, в вазах ежедневно появлялись цветы, повсюду слышались голоса, а в безлюдных прежде коридорах можно было встретить то горничную, то официанта, то кого-нибудь из охраны. Борис много времени проводил дома. Он ревностно приглядывался к изменениям, которые здесь происходили, а потом радостно принимал их.

Ничто не раздражало его в том, как Арина хозяйничала, а ее аккуратность приводила в восторг: Борис любил порядок, немецкая кровь давала о себе знать. Каждая вещь имела в доме свое место и редко его покидала. У него в гардеробной аккуратно висели длинные ряды костюмов и рубашек, носами к стене стояли десятки пар начищенных до блеска ботинок. Эта гардеробная смахивала на дорогой магазин перед приходом покупателей. Даже в отношении к вещам проявлялись его организаторские способности, он сам справлялся с ними, подчиняя вещи своим привычкам.

Борис все реже задерживался с коллегами после работы, не так часто, как прежде, парился с ними в бане и выезжал в рестораны: вечерами он спешил домой, к семейному ужину. Традиция семейных ужинов, которую они основали с Борисом, радовала Арину. Одно огорчало: все попытки разнообразить их домашнее меню Борис отвергал. Еду он любил простую, к какой привык с детства, и не принимал в этом вопросе никаких новшеств. И хотя днем он в офисе обедал, на ужин обычно заказывал суп и горячее, салат из помидоров, огурцов и лука, как в детстве, у мамы, по праздникам. Любил домашнее сало с чесноком, которое ему привозили украинские коллеги. Европа вошла в его вкусовые привычки в виде оливкового масла, которое добавлялось во все супы, и лимона, выжимаемого целиком в куриный бульон. Арину такое однообразие вначале расстраивало, но постепенно она смирилась. Совместно ужинать они стали по ее просьбе, и Арине было приятно, что Борис подчинился беспрекословно. Его сотрудникам казалось невероятным, что он, в последние годы принадлежавший только себе, самостоятельно распоряжавшийся свободным временем, подчинявший себе многих и многих людей, вдруг оказался зависим от неожиданно вошедшей в его жизнь женщины.