Везучая, и точка! - Зоряна Лемешенко

такой? Подействовал стресс? Или их связь? Хотя их связь как раз и есть тот ещё стресс. Но она сказала, что не отступится, значит уже прикипела. Всего двое суток, а он также уже дышать не может без неё. Вчера именно это и спасло, когда Этейн сбросила свое платье к его ногам, когда они остались наедине в её комнате. А он лишь подумал, что Злата наверняка сейчас зла как тигрица, и как сладко будет её успокоить и заснуть, держа её в объятиях. Та вспышка нежности и любви к жене ослабила хватку тисков Этейн и он будто вынырнул из мутной протухшей воды. Осознание, что сбежал со своей свадьбы, оставив Злату в зале с гостями, едва не убило там на месте… Он помнил хронологию событий: как рванул от алтаря, как Гертруда пыталась его вразумить, как лекарь уверял, что всё в порядке… как в конце-концов сестра призвала на его дурную голову все кары небесные и ушла, ругаясь, что теперь ей придётся вдвое больше детей рожать, чтоб спасали наш мир, потому что Хранитель не тем местом думает… а Герард не думал вообще, он вспоминал свое состояние и понимал, что он был словно марионетка — без воли, зависим от кукловода. Сейчас же Хранитель почувствовал уменьшение зависимости от Этейн, становилось легче дышать. Чисто логически это могло объясняться тем, что её воздействие ослабло после трепки, которую ей задала Злата. Значит нужно действовать, пока способен мыслить.

Глава 12

Пока я нежилась в каменной ванне, то эмоции улеглись, а внезапно приобретенная сила усвоилась. И сейчас меня начинал немного потряхивать нервный озноб, когда я вспоминала те ужасные огненные щупальца и свои отвагу и слабоумие. А если бы не тот защитный контур, который сам по себе нарисовался вокруг меня? Как это вообще произошло? Это я? Или Герард какой-то защитой меня обезопасил? Нужно будет уточнить. Но факт остаётся фактом: Этейн съехала с катушек и хочет меня конкретно стереть с лица этой планеты. Я сползла по бортику ванной под воду, а когда вынырнула, надо мной нависал супруг с загадочным выражением лица. Я резко подтянула к груди колени, прикрывая наготу. Это рассмешило Герарда:

— Я могу нарисовать карту твоих родинок. Твоя левая грудь чуть больше правой, а на попе у тебя есть тонкий длинный шрам. От чего, кстати?

— Неудачно к речке спустилась… — и всё равно я не опустила колени. Мне было неловко под его испытующим взглядом.

— Понятно. Но всё же… прекращай дёргаться. На тебе нет уже мест, где бы я не прошёлся губами.

Я снова пыталась уйти под воду, чтоб потушить пылающие щеки, но Герард пресек попытку побега в подводный мир и вытянул меня из ванной как пушинку. Я сделала усилие над собой и… приняла непринуждённый вид, мол, ни разу меня не смущает, что Хранитель меня сейчас завернул в большое полотенце и с особой тщательностью вытирает им влагу с моей кожи.

— Злат, я сейчас чувствую, что меня отпустило… но я не знаю надолго ли. Я дал поручение Дамиру арестовать Этейн, её облачат в антимагические браслеты и пока будет идти следствие, она будет в специальной камере, а я надену защитные амулеты на тебя и себя и мы уедем кое-куда.

— Уедем? — я смотрела на Герарда и не верила услышанному. Слишком хорошо это звучало.

— Всего на сутки. В домик в горах. Я чувствую, что мне нужно восстановить силы на природе, давно я там не был. И побудем вдвоём. Нам есть, о чем поговорить…

— Конечно… — меня даже не расстроил такой малый срок — сутки, наоборот всё встало на свои места. Думаю Хранитель не может уходить в отпуск на 28 дней.

Герард аккуратно потянул меня за полотенце и через мгновение я была прижата к нему всем обнаженным телом, а он приник к моим губам нежным чувственным поцелуем. Затем нехотя отстранился и сказал:

— Еще и разберёмся, откуда на мою голову взялась такая дерзкая колдунья, что даже мою защиту бьёт изнутри как стеклышко.

А, так это он меня защищал… Ну ладно, я думала как паука стаканом накрыл.

— Да, с этим надо разобраться… Дамир сказал, что я будто пустой резервуар, но должна восстановиться. Наверное уже. Но как-то резко это произошло…

— Угу, значит Дамир в курсе твоих особенностей. Ладно, спросим у него тогда.

В этот момент я подумала, что брат получит по волчьим ушам медвежьей лапой за сокрытие важной информации. Хотя, когда бы он успел это доложить, если прошла всего одна ночь? Ох и насыщенная тут у меня жизнь однако же!

Отложив полотенце, муж вручил мне платье необычного для здешнего дворца кроя. Чак всё же поддался моим обаянию и террору и изменил своим разлетаистым принципам, пошив в этот раз платье с рукавами-фонариками, завышенной талией и облегающим силуэтом. Надев на себя это кремовое чудо, а вполне могла сойти за Наташу Ростову. Вопреки моим ожиданиям Герард вёл себя как истинный джентльмен, даже его пальцы не дрогнули, когда он помогал мне с застёжкой на спине. Он лишь целомудренно чмокнул меня между лопаток, затем взял за руку и вывел в дверь ванной, которая вела в гостиную. Там уже восседал довольный собой Дамир и неторопливо постукивал пальцами по ноге, которую закинул себе на колено.

— Почему ты не сказал, что Злата тоже ведьма? Сегодня был большой сюрприз для меня, — сразу забурчал мой муж.

— Не успел за чередой событий… да и кто бы мог подумать, что твоя супруга так быстро восстановится. Может море вчера пополнило резервы Златы? — оборотень повернул ко мне голову. — Ты вчера что-то странное чувствовала?

— Лучше спроси, что со мной за эти двое суток произошло не странного, — исчерпывающе ответила я.

— Тоже верно, но всё-таки? Покалывания, головокружение, видения…

— Успокоение. Мне сразу полегчало.

— А ну иди-ка в море, а мы посмотрим, — когда Дамир это сказал, я вопросительно подняла бровь на Герарда.

— Давай эксперименты отложим на потом, не хочу задерживаться тут, нам нужна передышка. Как идут дела?

— Этейн арестована, состояние у неё, конечно не очень. Здоровье вне опасности, но сил у неё нет даже кого-то сглазить, — выразительно скосил на меня глаза Дамир. — А вот её папа рвёт и мечет. Но допрос уже проведён. Позже ещё наведаюсь.

— Пусть дальше рвёт и мечет. Я с ним уже беседовал, сразу после того, как ты получил распоряжения. Если личное свидетельство Хранителя для него пустой звук, значит он крепко нарывается.

— Ты же знаешь,