Зубы дракона - Александр Прозоров

— Да, — усмехнулся я, — лихо драконы отыгрались за свое истребление.

— Да. Драконы своим исчезновением лишили мир справедливости и равновесия. Плебейский сброд из поселка вообразил себя равным властителям, и попытался захватить Небесный Город. Но мудрость Повелителя Вселенной одолела силу сумасшедшей толпы. Мы сбросили в Горную Струю все запасы мозга дракона, которые только были в Городе, а следом спустились воины. Души охотников блуждали по путям Смерти, а карающие ольхоны властителей обрушивались на их недостойные головы. А когда сражение кончилось, воины сожгли лестницу и обрушили мост. Это была великая битва. Из двухсот воинов вернулось в Небесный Город только три десятка человек. Много древних родов оборвали свою нить после этой битвы. И с тех пор мальчики больше не спускались в Поселок.

— А ты тогда откуда взялся?

— Иногда рождаются достаточно смелые воины, которые хотят повторить подвиги своих предков. Они садятся в ногну и спускаются вниз по реке. Но за последние сто лет только четверо из двадцати семи смогли вернуться в Небесный Город… — он опять хлюпнул носом, но взял себя в руки.

Теперь все стало на свои места: паренек решил доказать, что он настоящий мужчина. Решил утереть нос всем тем, кто дразнил, обзывал и считал слабаком. Доказал. Сидит теперь со мной в одной камере.

— Кстати, ты говорил тут на счет дракона. Что это значит?

— Сторожевой дракон. Это древний обычай. Человеку дают порошок из зубов дракона, и сажают в хранилище драгоценностей. На второй день у человека начинают расти зубы дракона. Он теряет разум, и начинает жить как дракон. Он истребляет все живое, до чего только может дотянуться. В такое хранилище не сунется ни один вор. А еще сторожевых драконов кормят… — голос его дрогнул. — Кидают в хранилища преступников. И драконы их…

Чегай сбился и замолк, а я невольно провел языком по крепеньким клыкам, торчащим из десен.

— А если хозяин захочет взять что-нибудь из своей кладовки?

— Зубы дракона растворяются в человеческой крови. Если сторожевой дракон сожрал свою жертву, то в этот день можно его больше не бояться…

— А если не человека сожрет, а собаку какую?..

— Остальные способы бесполезны. Зубы растворяются только в человеческой крови… — ответил мальчишка, глядя на меня, как кролик на удава.

— Не бойся. Второй день уже кончается, а я еще не свихнулся. И не собираюсь. Так что не дракон я. Не дракон.

Вот этого, пожалуй, говорить не следовало. Словно в ответ на успокаивающие слова легкий зуд перешел в острую резь челюстей. В такт ударам сердца в зубах застучал горячий пульс. Я невольно поморщился, наклонился к куче сокровищ и достал спрятанное «зубило». А огненный пульс жарко расползался по телу, просачивался в мозги, путал мысли.

Кровушки зубкам захотелось? А вот хрена вам лысого! Когда главврачиху вез, боль куда сильнее была, но ведь не бросался же я ни на кого?! И сейчас не буду! Пламя разгоралось, стучало в груди, плясало в голове трепещущими языками, било в клыки паровым молотом. Вырвался на волю обжигающий стон, закружил, обнял тело, потянул за собой… К Чегаю… Шаг, еще шаг.

Я резко сел, закрыл глаза. Откинулся на спину, развел в сторону руки, пытаясь вцепиться в каменный пол. Не пойду никуда. Не пойду!

Неукротимый жар бился в теле, рвался наружу. Казалось, вот-вот вспыхнет одежда, расплавится пол, забушует непобедимый огненный смерч… Бесконечная мощь всепожирающего огня… Люди всегда любили его. Жар огня, пар русской баньки, тепло летнего солнца…

И сознание незаметно уплыло на ночные пути…

Из теплой глубины сна меня вырвала резкая зубная боль. Она буквально вскинула расслабленное тело, швырнула в сторону, и в тот же миг на то место, где только что лежала моя голова, с сытым чавканьем опустилась тяжелая золотая палица.

— Я не хочу, не хочу умирать! — сквозь слезы орал мальчишка. — Почему, за что?! Не хочу-у…

— И поэтому нужно убить меня?

— Дракон! Ты дракон! Ты сожрешь всех! Не хочу-у!

За окном только-только начинали рассеиваться сумерки. Воздух еще оставался полным сырой промозглости, а горная вершина — ночной серости. Сна, естественно, не осталось ни в одном глазу.

— Дай сюда, — протянул я Чегаю руку. Он безропотно вложил в нее палицу. — Молодец. Благодарю.

Мальчишка шарахнулся назад, но я просто отвернулся к двери и продолжил свою работу. Выемка, проделанная с помощью челюсти мертвого «дракона» уже заметно углублялась за дверь. Интересно, сколько еще мне добираться до языка задвижки?

— Чегай, ты не заметил, дверь толстая?

— Не видел.

Жаль. Хотя, с другой стороны, и хорошо. Свои жертвы бандиты закидывали и сразу захлопывали дверь. Если бы они так не торопились, то наверняка бы заметили следы моих усилий. Но сколько еще мне ковыряться?

Мелкая серая пыль сыпалась вниз, теплым пульсом билась ставшая почти привычной зубная боль, нудно гудел вдалеке водопад…

— Чегай, а какой он, Небесный Город?

— Небесный Город? Он прекрасен. Раньше в нем жило почти полтысячи властителей из семнадцати родов и больше тысячи плебеев. После войны с поселком охотников нас осталось шесть родов. Всех плебеев тогда прогнали, и сейчас в городе живет примерно семьдесят властителей из древних родов. Небесный Город — самый прекрасный в мире. Он строился, чтобы править Вселенной, и он достоин этой чести! Улицы его покрыты камнем, а не засыпаны песком, как в диких поселках. Дома построены из красного полированного гранита. Крыша каждого из родов увенчана шпилем со знаком предка. Стены города высоки, и с одной стороны отражаются в чистых водах Вечного озера, а с другой — обрываются в глубину ущелья Горной Струи. А между Городом и снегами горной вершины раскинулся огромный Сад Отдыхающих Героев. Когда наши предки поднимались из долины, они набирались сил в этом саду, прежде чем войти в Небесный Город.

Чегай, прислонившись спиной к стене, закрыл глаза и откинул назад голову, предаваясь воспоминаниям.

— Дом рода Че стоит на самом берегу озера. Вечером, когда солнце уходит за склоны Дальней горы, над ровной его гладью начинает клубиться туман. Он накрывает Вечное озеро, словно мягкая ночная трава, и растет, набухает, пока не поднимается до самых моих окон. И остается там на всю ночь. Выглянешь в окно — а до самых утесов колеблется пух. А утром, от прикосновения первого луча, все съеживается и исчезает. Мгновенно, как не было. Озеро голубое, чистое, спокойное. Каждое облачко отражает, каждую птицу. Вода прозрачная. Когда на ладье мертвых плывешь, на дне кольца видно, ольхоны, пряжки. Все, что когда-то упало, так и лежит. На ладье плывешь как в воздухе… Я не хочу умирать! Я домой хочу! Не-ет!.. — внезапно забился он в истерике без малейшего перехода и принялся валяться по полу и орать, колотя кулаками в пол.

Словно услышав крики, огонь, тихонько — тлеющий в зубах, полыхнул ярким пламенем, пожирая сознание. Палица со страшной силой опустилась на челюсть, сидевшую глубоко в выемке и раздробила ее на несколько кусочков. Кровавый огонь забился в мыслях и развернул меня к Чегаю. С внезапной четкостью я понял, что сейчас зажру его, дрожа от наслаждения, а потом буду метаться в этой камере, как взбесившейся сторожевой пес, до тех пор, пока выросшие зубы не разорвут мою драконью пасть.