Триумф блицкрига - Герман Романов

— Есть, мой фюрер!

— Тогда…

Андрей задумался, ему мучительно захотелось, покурить, прямо до жути. Но как это сделать? И тут его осенило.

— Прошу господ генералов остаться для совещания, а я хочу сфотографироваться с фронтовиками на память. Мои парашютисты это заслужили! Пойдемте на воздух, господа!

Повинуясь его решительности, все присутствующие на награждении солдаты и офицеры шустро выметнулись из барака. Андрей вышел вслед за ними — его распирал хохот. Ведь скандал получился неимоверный, на весь мир прогремит.

Он не сомневался, что кто-то из награжденных, а таких было два десятка, развяжет язык и сболтнет другу. А тот, в свою очередь, поделится еще с кем-то. А когда такая горячая информация дойдет до жен или подружек — все, пиши пропало. Через неделю о ней в Германии будут знать все!

Черчилль задумается серьезно, задавшись вопросом — а для чего Гитлер парашютные войска создает в таком большом числе? Три дивизии довольно серьезная сила, особенно если островитянам не удастся вывезти свои отрезанные части из Дюнкерка. Есть над чем поломать голову толстяку с вечной сигарой в зубах.

«Тьфу ты — сразу закурить захотелось!»

Фотографы суетились, стрекотала кинокамера. Андрей наигранно улыбался в камеру, а парашютисты светились от искренней радости. Наконец съемка закончилась, и тут настал удобный момент для претворения душевного запроса в жизнь.

— Курите, господа, на воздухе это стоит отметить, — радушно произнес Родионов. Но, заметив, что солдаты жмутся, поглядывая на него и косясь на офицеров, надавил: — Да и я с вами покурю! Давно не пробовал, с той войны еще!

Фраза прозвучала убедительно: и настоящий фюрер, и он сам — оба говорили правду. А потому несколько просящий голос Гитлера произвел на собравшихся впечатление. Служивые дружно полезли в карманы, доставая пачки сигарет. Выбор был велик, но Андрей позаимствовал сигарету у ефрейтора, которого сразу же расперло от гордости. Молодой парень стрельнул глазами по сторонам, желая насладиться своим триумфом.

Обычная сигарета без фильтра, типичная в его времени круглая «Шипка», а не овальная «Астра». Андрей зажал сигарету зубами, а гауптман тут же щелкнул зажигалкой, давая прикурить.

— Ох! — первая затяжка коварно подействовала одуряющим образом. Он даже не закашлялся, как ожидал, наоборот, проскочила соколом, только клуб густого дыма выдохнул. И поплохело враз — перед глазами люди оказались подернуты белой мутью, их фигуры поплыли. Он покачнулся, чувствуя, что еще немного, и «отъедет».

— Что с вами, мой фюрер?!

Его тут же схватили за локти и поддержали. Зрение прояснилось — со всех сторон смотрели напряженные взоры солдат.

— Долго не курил, оттого и поплыл, — не скрывая удовольствия, прохрипел Андрей. Солдаты понимающе закивали, а один из них, самый старший, лет тридцати пяти, тут же пояснил для остальных:

— Табак — он такой! По первости кашляешь, а если потом закуришь, то с непривычки дурно становится!

— Хорошие сигареты, приличные! — резюмировал Андрей через минуту, сделав несколько приличных затяжек, и добавил: — А мне иной раз такую гадость курить приходилось…

Тут его основательно покорежило от воспоминаний. В Афгане один раз крупно не повезло — на «вершину», где они оборудовали блокпост, доставили сигареты, и вояки обрадовались. Вот только веселье вмиг улетучилось, когда они отведали «братскую помощь» из социалистического Вьетнама, под чудным названием, если перевести на русские буквы, «Сапа». Курить это зелье было невозможно, оно вызывало рвоту. Оттого сразу получило название «лошадиной хвори». Мерзость первостатейная!

— А!!! — протянул знающе старший солдат. От его внимания не укрылась непроизвольная дрожь верховного главнокомандующего.

— Так вам, мой фюрер, пришлось курить в ту войну эрзац-сигареты из никотиновой бумаги. Мне отец давал их попробовать, он с фронта сберег пачку. Дрянь страшенная! Лучше курить бросить!

— Вот я и бросил… И снова начинать не стану…

Дюнкерк

— Булонь взята, мой генерал. Части второй танковой дивизии уже на марше! После полудня будут здесь!

— Хорошая новость, оберст! — Гудериан оторвался от карты и усмехнулся. Он был рад — теперь англичане не смогут выбить его корпус из Дюнкерка. Как ни крути — но пехотой танки не опрокинешь, этой аксиоме была вчера масса подтверждений.

Однако упрямые островитяне раз за разом бросали свою отличную инфантерию в безнадежные, но отчаянные атаки. И совершенно бесплодные — пулеметы и танковые пушки буквально выкашивали густые цепи англичан.

— Впрочем, им ничего другого не остается делать!

Генерал пробормотал сквозь зубы и снова посмотрел на карту. Тщательно начерченные, с выверенной годами прусской методики, стрелками и кружками синего и красного цвета, она внушала ему оптимизм. Вернее, он с трудом сдерживал ликование, боясь спугнуть удачу, эту весьма капризную даму. Фортуна наконец полностью встала на германскую сторону.

Расположение союзных войск напоминало переспелую грушу с коротким черенком. Или пузатый кувшин с узким и длинным горлышком. И не иначе — британцы с трудом удерживали пятикилометровый участок побережья между Дюнкерком и Ньюпортом, сдавленный с двух сторон стальными немецкими тисками.

Он прекрасно понимал всю подоплеку отчаянных попыток выбить его танки из порта и города. Песчаные дюны совершенно неподходящее место для эвакуации войск, хотя у берега уже крутились десятки маленьких суденышек, число которых увеличивалось прямо на глазах. Но много ли вывезешь на яхтах, катерах, буксирах и баркасах?! Тем более что немецкие пушки осыпали эти суденышки градом снарядов.

Нет, через час англичане предпримут еще один штурм, бросят в бой пару подошедших, свежих дивизий. Но не сразу, а частями, ибо у Горта нет выбора. Ждать он не будет — время работает против него. А потому есть надежда снова отразить такие беспорядочные атаки безусловно храброй пехоты. Именно отразить, на большее Гудериан не надеялся. Боеприпасы на исходе, части вымотались, резервов нет.

Даже если англичан удастся отбросить в очередной раз, потери будут таковы, что его танковый корпус превратится в фикцию. Уже сейчас число танков уполовинено, а дальнейшие потери полностью сведут на нет всю его наступательную мощь.

Генерал тяжело вздохнул и оторвался от карты. Потери неизбежны, но они того стоили. Все решится в ближайшие часы — или англичане возьмут Дюнкерк и смогут провести эвакуацию, или остров останется без армии и без перспективы ее быстрого возрождения.

— Такая игра стоит свеч! — пробормотал генерал про себя и снова склонился над картой, задумчиво хмуря брови.

«Фельзеннест»

— Господа генералы! В свете произошедших событий я как верховный главнокомандующий принимаю следующие решения…

Андрей обвел взглядом собравшихся генералов — настроение у него после перекура значительно улучшилось, вот только показывать это он не собирался, желая держать этих арийцев в «тонусе».