Мещане - Максим Горький

Татьяна. Все это… сказки… Я, впрочем, допускаю… быть может,вы – ты, Нил, Шишкин – и все похожие на вас… быть может, вы, действительно,способны жить мечтами… Я – не могу.

Цветаева. Нет, подожди… Ведь не одни мечты…

Татьяна. Мне ничто, никогда не казалось достоверным… крометого разве, что вот это – я, это – стена… Когда я говорю – да или – нет… я этоговорю не по убеждению… а как-то так… я просто отвечаю, и – только. Право!Иногда скажешь – нет! и тотчас же подумаешь про себя – разве? а можетбыть, – да?

Цветаева. Тебе нравится это… Присмотриська к себе, – ненаходишь ли ты что-то приятное для себя в таком… раздвоении души? А можетбыть, – ты боишься верить… ведь вера – обязывает…

Татьяна. Не знаю… не знаю. Заставь меня поверить. Ведь вот –других вы заставляете верить вам…

(Тихо смеется.) А мне жалко людей, которые верят вам… ведьвы их обманываете! Ведь жизнь всегда была такая, как теперь… мутная, тесная… ивсегда будет такая!

Цветаева (улыбаясь). Разве? А может быть, – нет?

Полякак бы про себя). Нет!

Татьяна. Ты что сказала?

Поля. Я говорю – не будет!

Цветаева. Молодец, тихая птичка коноплянка!

Татьяна. Вот одна из несчастных… верующих. А спроси тыее, – почему нет? Почему изменится жизнь? Спроси…

Полятихо подходя поближе). Ведь, видите, какоедело, – не все еще люди живут! Очень мало людей жизнью пользуются…множеству их жить-то и некогда совсем… они только работают, куска хлеба ради… авот, когда и они…

Шишкин (входит быстро). Добрый вечер! (Поле.) Здравствуйте,русоволосая дочь короля Дункана.

Поля. Что? Какого короля?

Шишкин. Ага-а! Поймал! Вижу теперь, что Гейне-то вы нечитали, хотя книжка у вас находится более двух недель. Здравствуйте, ТатьянаВасильевна!

Татьяна (протягивая руку). Ей теперь не до книг… Она выходитзамуж…

Шишкин. Но-о? За кого это? а?

Цветаева. За Нила…

Шишкин. А-а! В этом случае – еще могу поздравить… Но, вообщеговоря, это не умная штука – жениться, выходить замуж и прочее в этом духе…Брак при современных условиях…

Татьяна. Ой, нет, не надо! Избавьте! Вы уже не однаждывысказывались по этому поводу…

Шишкин. Когда так, – молчу! Кстати – мне и некогда.(Цветаевой.) Вы идете со мной? Прекрасно! Петра – нет?

Поля. Он наверху…

Шишкин. Мм… Нет, не пойду к нему! Я попрошу вас, ТатьянаВасильевна… или вас, Поля… скажите ему, что я… опять того, знаете… то есть, чтоурок у Прохорова – свободен…

Цветаева. Опять? Ну, не везет вам!

Татьяна. Вы поругались?

Шишкин. Собственно говоря… не очень! Я – сдержанно…

Цветаева. Но – из-за чего? Ведь вы же сами хвалилиПрохорова?..

Шишкин. Увы! Хвалил… черт побери! И, в сущности, он…порядочнее многих… неглуп… немножко вот – хвастун… болтлив и вообще (неожиданнои горячо) – порядочная скотина!

Татьяна. Едва ли теперь Петр станет доставать вам уроки…

Шишкин. Н-да, пожалуй, рассердится он…

Цветаева. Да что у вас вышло с Прохоровым?

Шишкин. Представьте себе, он – антисемит!

Татьяна. А вам какое дело до этого?

Шишкин. Ну, знаете… неприлично это! Недостойноинтеллигентного человека! И вообще он – буржуй! Хотя бы такая история: егогорничная ходила в воскресную школу. Чудесно! Он же сам прескучно доказывал мнепользу воскресных школ… о чем я его совсем не умолял! Он даже хвастался, чтоя-де один из инициаторов устройства школы. И вот недавно, в воскресенье,приходит он домой и – ужас! Дверь отворяет не горничная, а нянька! Где Саша? Вшколе. Ага! И – запретил горничной посещать школу! Это как назвать, по-вашему?

(Татьяна пожимает плечами молча.)

Цветаева. А такой он говорун…

Шишкин. Вообще говоря, Петр, точно на смех, достает мнеуроки всё у каких-то шарлатанов.

Татьяна (сухо). Помнится, вы очень хвалили казначея…

Шишкин. Да… конечно… старикашка милый Но – нумизмат! Суетмне под нос разные медяшки и говорит о цезарях, диадохах и разных там фараонахс колесницами. Одолел, – сил моих нет! Ну, я ему и говори: «Послушайте,Викентий Васильевич! А по-моему, все это – ерунда! Любой булыжник древнее вашихмедяков!» Он – обиделся. «Что же, говорит, я пятнадцать лет жизни на ерундуубил?» Я же – ответил утвердительно. При расчете он полтину мне не додал…очевидно, оставил ее для пополнения коллекции. Но это – пустяки… а вот сПрохоровым я… н-да… (Уныло.) Скверный у меня характер! (Торопливо.) Слушайте,Марья Никитишна, идемте, пора!

Цветаева. Я готова. До свидания, Таня! Завтра воскресенье… яприду к тебе с утра…

Татьяна. Спасибо. Мне… право, кажется, что я какое-тоползучее растение у вас под ногами… ни красы во мне, ни радости… а идти людям ямешаю, цепляясь за них…

Шишкин. Какие вредные мысли, фу-у!

Цветаева. Обидно слышать это, Таня…

Татьяна. Нет, погоди… ты знаешь? Я понимаю:поняла жестокуюлогику жизни: кто не может ни во что верить – тот не может жить… тот долженпогибнуть… да!

Цветаева (улыбаясь). Разве? А может быть, нет?

Татьяна. Ты передразниваешь меня… ну, стоит ли? Смеятьсянадо мною… стоит ли?

Цветаева. Нет, Таня, нет, милая! Все это говорит твояболезнь, усталость, а не ты… Ну, до свидания! И не считай нас жесткими и злыми…

Татьяна. Идите… до свидания!

Шишкин (Поле). Ну-с, когда же вы будете читать Гейне? Ах да,вы замуж… гм! Против этого можно бы коечто сказать… но – до свидания! (Уходитвслед за Цветаевой. Пауза.)

Поля. Наверно, скоро всенощная кончится… Сказать, чтобподавали самовар?

Татьяна. Едва ли старики будут пить чай… Как хочешь,впрочем. (Пауза.) Раньше тишина тяготила меня, а теперь мне приятно, что у настихо.

Поля. Вам не пора ли принять лекарство?

Татьяна. Нет еще… Последние дни у нас было так суетно,крикливо. Какой шумный этот Шишкин…

Поляподходя к ней). Хороший он…

Татьяна. Добрый… но глупый…

Поля. Славный он, смелый. Где что увидит несправедливое –сейчас вступается. Вот – горничную заметил. А кто замечает, как живут горничныеи другие люди, служащие богатым? И если заметит кто, – разве вступится?