Мещане - Максим Горький

Нил. А зачем это скрывать?

Тетерев. Дитя мое! Приличие требует, чтоб люди лгали…

Петр. Но какой смысл в этом? Какой?

Нил. Мы, брат, не поймем друг друга… нечего и говорить. Все,что делает и говорит твой отец, – мне противно…

Петр. Мне тоже противно… может быть! Однако я сдерживаюсь. Аты постоянно раздражаешь его… и это раздражение оплачиваем мы – я, сестра…

Татьяна. Да будет вам! Ведь скучно же это!

(Нил, взглянув на нее, отходит к столу.)

Петр. Тебя беспокоит разговор?

Татьяна. Мне надоело! Одно и то же… всегда одно и то же!

(Входит Поля с кринкой молока в руке. Видя, что Нилмечтательно улыбается, она оглядывает публику и говорит.)

Поля. Смотрите, какой блаженный!

Тетерев. Ты что смеешься?

Нил. Я? Я вспоминаю, как отчитывал начальника депо…Интересная штука – жизнь!

Тетерев (густо). Аминь!

Петр (пожимая плечами). Удивляюсь! Слепыми, что ли, родятсяоптимисты?

Нил. Оптимист я или что другое, – это неважно, –но жить – мне нравится! (Встает и ходит.) Большое это удовольствие – жить наземле!

Тетерев. Да, любопытно!

Петр. Вы оба – комики, если вы искренние люди!

Нил. А ты… уж я не знаю – как тебя назвать? Я знаю, – иэто вообще ни для кого не тайна, – ты влюблен, тебя – любят. Ну, вот хотябы по этому поводу – неужели тебе не хочется петь, плясать? Неужели и это недает тебе радости? (Поля гордо смотрит на всех из-за самовара. Татьянабеспокойно ворочается, стараясь видеть лицо Нила. Тетерев, улыбаясь,выколачивает пепел из трубки.)

Петр. Ты забываешь кое-что. Во-первых – студентам женитьсяне позволено; во-вторых – мне придется выдержать баталию с родителями; в-третьих…

Нил. Батюшки! Да ведь это что же? Ну, тебе остается одно –беги! Беги в пустыню!..

(Поля улыбается.)

Татьяна. Ты балаганишь, Нил…

Нил. Нет, Петруха, нет! Жить, – даже и не будучивлюбленным, – славное занятие! Ездить на скверных паровозах осенними ночами,под дождем и ветром… или зимою… в метель, когда вокруг тебя – нет пространства,все на земле закрыто тьмой, завалено снегом, – утомительно ездить в такуюпору, трудно… опасно, если хочешь! – и все же в этом есть своя прелесть!Все-таки есть! В одном не вижу ничего приятного, – в том, что мною идругими честными людями командуют свиньи, дураки, воры… Но жизнь – не вся заними! Они пройдут, исчезнут, как исчезают нарывы на здоровом теле. Нет такогорасписания движения, которое бы не изменялось!..

Петр. Не раз я слышал эти речи. Посмотрим, как тебе ответитжизнь на них!

Нил. Я заставлю ее ответить так, как захочу. Ты – не стращайменя! Я ближе и лучше тебя знаю, что жизнь – тяжела, что порою она омерзительножестка, что разнузданная, грубая сила жмет и давит человека, я знаю это, –и это мне не нравится, возмущает меня! Я этого порядка – не хочу! Я знаю, чтожизнь – дело серьезное, но неустроенное… что оно потребует для своегоустройства все силы и способности мои. Я знаю и то, что я – не богатырь, а просто– честный, здоровый человек, и я все-таки говорю: ничего! Наша возьмет! И я навсе средства души моей удовлетворю мое желание вмешаться в самую гущу жизни…месить ее и так и эдак… тому – помешать, этому – помочь… вот в чем радостьжизни!

Тетерев (усмехаясь). Вот смысл глубочайший науки! Вот смыслфилософии всей! А всякой другой философии – ан-нафема!

Елена (в двери). По какому поводу здесь кричат и махаютруками?

Нил (бросаясь к ней). Барыня! Вы меня поймете! Я пел сейчасславу жизни! Ну, говорите: жизнь – удовольствие!

Полянегромко). Жить – очень хорошо!

Елена. Кто против этого?

Нил (Поле). Эх, ты… тихая моя!

Елена. При мне – не любезничать!

Петр. Черт знает что такое! Точно пьяный…

(Татьяна, откинув голову на спинку кушетки, медленноподнимает руки и закрывает лицо свое.)

Елена. Постойте! Вы собрались пить чай? А я пришла звать васк себе… Ну, и я останусь с вами, – у вас сегодня весело. (Тетереву.)Только вы, мудрый ворон, вы один нахохлились – чего ради?

Тетерев. Мне тоже весело. Только я люблю веселиться молча, аскучать – громко…

Нил. Как все большие, умные, угрюмые псы…

Елена. Я никогда не видела вас ни грустным, ни веселым, атолько философствующим. Знаете, господа, – знаешь, Таня, – он обучаетменя философии. Вчера прочитал целую лекцию о некотором законе достаточногооснования… эх! я забыла, как этот удивительный закон выражается… в какихсловах? В каких?

Тетерев (улыбаясь). Нет ничего без основания, почему оноесть…

Елена. Вы слышите? Вот я какие мудрые штуки знаю! Вы вот незнаете, что закон этот являет собой – являет, это самое настоящее философскоеслово! – являет собой… что-то вроде зуба, потому что у него четыре корня…верно?

Тетерев. Не смею спорить…

Елена. Ну, конечно! Посмели бы вы! Корень первый – а может,и не первый – закон достаточного основания бывания… бывание – это материя вформах… вот я – материя, принявшая – не без основания – форму женщины… но зато– без всякого уже основания – лишенная бытия. Бытие – вечно, а материя в формах– побывает на земле и – фьюить! Верно?

Тетерев. Ладно, сойдет…

Елена. Еще я знаю, что существует каузальная связь, априории апостериори, но кто они такие, – забыла! И если я от всех этихпремудростей не стану лысой, так буду умной! А самое интересное и премудрое вовсей философии вот что: зачем вы, Терентий Хрисанфович, говорите мне офилософии?

Тетерев. Потому, во-первых, что смотреть мне на вас оченьприятно…

Елена. Спасибо! Во-вторых, наверное неинтересно…

Тетерев. Во-вторых, потому, что, только философствуя,человек не лжет, ибо, философствуя, он просто – выдумывает…

Елена. Ничего не поняла! Да, Таня, как ты себя чувствуешь?(Не дожидаясь ответа.) Петр… Васильевич! Вы чем недовольны?

Петр. Собой.

Нил. И всем остальным?

Елена. Знаете, – мне ужасно хочется петь! Как жаль, чтосегодня суббота и всенощная еще не отошла… (Входят старики.) А! вот идутбогомольцы! Здравствуйте!

Бессемёнов (сухо). Наше вам почтение…