Снежная слепота - Рагнар Йонассон

Удар, когда дверь захлопнулась, был не таким уж громким, но в ночной тишине он прозвучал как стук барабана.

Черт!

Ари неподвижно стоял посреди комнаты, надеясь, что шум остался незамеченным, но понимая, что это, конечно, не так. Злоумышленник отреагировал мгновенно, не пытаясь теперь двигаться тихо. Ари понял, что тот бросится к входной двери, чтобы выйти самым прямым путем.

Я его поймаю — я должен его поймать.

Ари услышал, как уличная дверь с шумом захлопнулась, и кинулся следом по направлению к двери.

Споткнувшись в темноте, он упал, ударившись изо всех сил об стол и почувствовав острую боль в плече. Но прежде чем потерять сознание, он услышал крик ужаса и боли на улице, сразу за входной дверью.

Сиглуфьордюр, воскресенье,

11 января 2009 года

Угла сидела за пианино и играла старую исландскую мелодию середины двадцатого века, беззаботную песенку, которую она знала наизусть и которую особенно любил Хрольвюр. Она играла почти машинально в ожидании Ари — он опаздывал на урок музыки.

Ей было трудно свыкнуться с мыслью, что Хрольвюра больше нет. Несмотря на свой возраст, тот казался вполне здоровым и крепким… Черт побери, почему он был так неосторожен, когда шел по лестнице! А ведь все могло быть как прежде: она ходила бы к нему пить кофе и они по-прежнему дружили бы… Угла вспомнила о ссоре между Хрольвюром и Ульвюром. Может, она и привела к несчастью? Может, Хрольвюра подтолкнули?

Ей пришлось признать, что Хрольвюр в тот вечер был сильно пьян. Она всегда пыталась избегать его, когда он пил. Алкоголь выявлял темную сторону его натуры. Хрольвюр быстро понял, что она предпочитает не встречаться с ним при таких обстоятельствах, и никогда не приглашал ее на кофе, если не был полностью трезв. Хотя он мог быть резким, внутри он был нежным, как ягненок. Угла знала, что будет скучать по нему. Ее мысли внезапно обратились к ней самой. Хрольвюр всегда был ее ангелом-хранителем в «Актерском содружестве», и она прекрасно это понимала. И что теперь? Что-то изменится? Едва ли сейчас они могли отобрать у нее главную роль, но в следующий раз?.. Ее место в будущем займет Анна?

Решено было отложить премьеру. Ульвюр прислал всем в субботу электронное сообщение, в котором коротко и четко проинформировал об этом. Никаких лишних слов, никаких объяснений.

Конечно, ничего другого не оставалось, как ждать. Всю предыдущую неделю Угла готовилась к выступлению, как к экзамену, и не знала, выдержит ли еще две недели.

Она взглянула на часы на стене и поняла, что ждет Ари с нетерпением, и не только потому, что он был ее единственным учеником. Она была рада возможности поговорить с ним. В нем ощущалось какое-то спокойствие. Кроме того, она не могла этого не признать, он был красивым мужчиной, даже элегантным, но было что-то еще, что привлекало ее к нему, что-то невидимое и неосязаемое. Каким-то образом ему удавалось улыбаться не только губами, но и глазами. Может, она влюбилась в него? Пришлая девушка запала на пришлого парня. Нет, вряд ли… но… Раньше она не позволяла своим мыслям блуждать в этом направлении. Она даже не знала, была ли у него девушка на юге. Они ни разу не говорили о таких вещах, и сам он никогда не упоминал об этом. По крайней мере, на его пальце не было кольца. Ей пришлось признаться самой себе, что она наслаждалась силой и теплом его объятий там, у театра, когда он сообщил ей о смерти Хрольвюра.

Стук в дверь заставил ее вздрогнуть и вернул к реальности. Опоздал на полчаса, но все же пришел. Угла улыбнулась.

Но когда она открыла дверь, улыбка мгновенно исчезла с ее лица.

— Господи… Что случилось?

У него на лбу и через левую бровь был наклеен большой пластырь, а вокруг пластыря расползался огромный синяк.

— Хотел бы я сказать, что получил эти раны во время схватки с преступником. — Ари усмехнулся. — Может, пригласишь войти?

— Ты опоздал, но ладно, заходи, — ответила она, и лицо ее осветила улыбка.

Когда они сели, она снова спросила:

— Так что же с тобой случилось?

И осторожно потрогала его лоб; ей было приятно, что он не отстранился. Ари помедлил, потом сказал:

— Я упал.

Она решила, что должно быть продолжение, и молча ждала.

— Сегодня ночью ко мне в дом кто-то вломился… впрочем, не знаю, можно ли сказать «вломился», если дверь была не заперта?

— Здесь не очень любят запирать двери. В Патрексфьордюре, кстати, тоже. Ты его схватил?

— Нет. — Ари потрогал пластырь. — В темноте я споткнулся и шлепнулся со всего маху, наткнувшись на стол в гостиной, из раны пошла кровь — мама не горюй… Пытался ее остановить… И было уже не до этого чертова бродяги… Я думал, тут не бывает грабежей.

— Возможно, это был кто-то из приезжих, — предположила Угла.

— Возможно.

— Рану зашивали?

— Нет… Я решил заклеить ее пластырем, мне кажется, этого достаточно.

— Что-то серьезное?

— Надеюсь, нет. Немного болит голова, — похоже, с плечом хуже, его я довольно сильно ушиб.

— У тебя есть предположение, кто это был?

— Никакого. Я сообщил об этом Томасу, но тот лишь рукой махнул, сказал, не стоит придавать этому значения. Мол, это мог быть любой пьяница, который, перебрав, по ошибке ввалился в чужой дом. А мне остается лишь благодарить судьбу, что этот тип не шмякнулся ко мне в кровать, как к своей жене.

— А что Томас думает… — Она помедлила и потом продолжила: — Что он думает о Хрольвюре?

— О Хрольвюре?

— Да. Это действительно несчастный случай?

Он на мгновение замешкался, и Угла решила, что ему, вероятно, не хочется говорить о том, что является предметом полицейского расследования.

Ари ответил вопросом на вопрос:

— Судя по всему, это был несчастный случай, ты так не считаешь?

— А ты сам как считаешь?

— Томас в этом уверен. Абсолютно. Ему не хотелось бы, чтобы эта история привлекла к себе излишнее внимание. Известный писатель, пьяный, свалился с лестницы…

— А сам ты что об этом думаешь? — спросила она.

Он положил руку на голову, словно хотел унять головную боль.

— А сам я не очень понимаю, как это случилось.

— В тот вечер произошла ссора, — сказала она.

— Ссора?

— Да, Хрольвюр поссорился с Ульвюром.

— Я об этом ничего не слышал, — сказал Ари. — Из-за чего они поссорились?

— Да как всегда… Обстановка была напряженной и только накалялась… Они были вдвоем на балконе — мрачные и злые. Хрольвюр во время репетиции высказывался чаще обычного, и было видно, что он пил, Ульвюра это выводило из себя. В конце концов они стали орать друг на друга, и — я хорошо это помню — Ульвюр сказал…