Буря перед бурей. История падения Римской республики - Майк Дункан

Наконец, в самом низу иерархии располагались foederati или socii, в совокупности известные как «союзники». Распространив свое влияние на всю Италию, Рим заставил покоренные города и народы подписать с ним договоры о взаимопомощи, обязывавшие обе стороны защищать друг друга. Однако формально эти побежденные города избежали аннексии, оставшись единственно «союзниками» Рима. Большинство жителей Италии были лишь союзниками, обладавшими ограниченными гражданскими и политическими правами. С другой стороны, и ответственность на них возлагалась не такая уж большая. Рим не требовал от них регулярной выплаты податей, а право управлять своими городами предоставлял местным магистратам. Он настаивал только на одном – чтобы они предоставляли солдат для пополнения легионов. Такие иерархические, конфедеративные отношения, определявшие римскую Италию, работали более-менее терпимо в течение двух столетий. Но на горизонте уже маячил их конец.

К 129 г. до н. э. из первоначального состава земельной комиссии остался лишь один юный Гай Гракх. Тиберий погиб на Капитолийском холме, а его преемника Муциана убили в Азии. Место последнего занял Марк Фульвий Флакк, тот самый друг семьи Гракхов, который помог отослать из Рима ненавистного Назику. Теперь, когда ему перевалило далеко за тридцать, Флакк, став членом земельной комиссии, усиленно готовился выставить свою кандидатуру на выборах консула. Затем в 129 г. до н. э. умер старый сенатский принцепс Клавдий и его заменил Гай Папирий Карбон – трибун, внесший в 131 г. до н. э. законопроект о тайном голосовании и схлестнувшийся с Эмилианом в вопросе о легитимности насильственной смерти Тиберия. Поэтому дело, в котором фракцию Гракхов когда-то обошли видные политические деятели постарше, теперь оказалось в руках молодых отчаянных голов.

Проблема обновленной земельной комиссии заключалась в том, что все общественные земельные участки, которые можно было без труда выявить и поделить, уже были выявлены и поделены. Оставались лишь спорные владения. В каждом случае, когда вокруг межи разгорался конфликт, комиссии, чтобы оценить притязания сторон, приходилось проводить тщательнейшее расследование. Если хозяева не могли предъявить правовые акты на владение, а продавцы представить доказательства получения денег, процесс практически замирал. Нередко обе стороны демонстрировали враждебность, и тогда работа комиссии существенно замедлялась.

Больше всего враждебность порождали границы между римскими общественными землями и участками в собственности итальянских союзников. Отделить ager publicus, которые принадлежали сенату и народу Рима, от территорий города-союзника было практически невозможно. Состоятельные италики с тем же рвением, что и их римские собратья, присоединяли общественные земли к своим угодьям, в то время как бедным пастухам оставалось довольствоваться прокормом стад своего скота на общественных землях. Появление членов римской земельной комиссии, выискивавших участки для конфискации, грозило урезать очень многим источники существования, но италикам, не способным самостоятельно постоять за себя в римском судопроизводстве, для отстаивания своих интересов требовался покровитель в Риме. Такого покровителя они нашли в лице Сципиона Эмилиана, который на тот момент опять вышел на сцену, дабы совершить последний акт своей долгой, легендарной карьеры.

Вступая в борьбу на стороне италиков, Эмилиан руководствовался различными и далеко не всегда благородными резонами. Во-первых, это в огромной степени повышало его престиж. На фоне аристократического презрения, которое он продемонстрировал к судьбе Тиберия, простой люд от него отвернулся, поэтому теперь он занял новую позицию, позволявшую ему расширить базу политической поддержки. Во-вторых, выступая против земельной комиссии, Эмилиан рассчитывал помириться с коллегами по сенату. Он всю свою жизнь в грош не ставил все их традиции, но если бы ему удалось уничтожить презренную аграрную комиссию, они отплатили бы ему немалой толикой доброжелательности. Наконец, сенат мог продемонстрировать коллективное желание хотя бы для виду принять жалобы италиков всерьез. К полной интеграции Италии он не стремился, но выказывая по отношении к ее жителям симпатию, мог заручиться их поддержкой, чтобы навсегда избавиться от призывов к более радикальным реформам.

В 129 г. до н. э. Эмилиан произнес в сенате речь, утверждая, что члены комиссии нарушали заключенные соглашения, а поскольку границы с союзниками представляли собой вопрос внешней, а не внутренней политики, то споры между комиссией и италиками полагалось разбирать консулу. Сенат согласился и принял в поддержку рекомендаций Эмилиана соответствующее постановление. Оно не обладало прямой силой закона, однако на тот момент, когда в комиссии заправляли трое относительно молодых политиков, вес мнения сената одержал верх. А поскольку к тому времени почти все доступные земли граничили с владениями италиков, из-за постановления сената работу аграрной комиссии пришлось остановить, хотя и со скрипом. Формально распускать ее никто не стал, но ее способность действовать самым роковым образом урезали до предела.

После этого Эмилиан перенес дебаты на форум, разглагольствуя перед толпой и пытаясь заложить фундамент для значительного пересмотра, а то и полной отмены Lex Agraria. Но его и на этот раз встретил plebs urbana, в ярости от того, что он принял сторону италиков. Послышались крики, что Эмилиан «решил полностью отменить закон Гракха и с этой целью намеревался разжечь вооруженный конфликт, чтобы затем устроить кровавое побоище»[58]. Вскоре и без того высокий градус враждебности толпы повысился еще больше, из толпы стали доноситься крики «Убить тирана!». Но Эмилиан проявил твердость и сказал: «Вполне естественно, что те, кто враждебно настроен к нашей стране, хотят сначала покончить со мной; потому как невозможно, чтобы пал Рим, пока стоит Сципион; как невозможно Сципиону жить, когда падет Рим»[59]. Но хотя он чуть ли не бросил толпе вызов, провоцируя ее атаковать, ничего такого не последовало и по окончании дебатов друзья проводили его домой.

Когда они убедились, что дома он в полной безопасности, Эмилиан сказал им, что планирует провести вечер за работой над важной речью, которую ему предстоит произнести на следующий день. Но наутро Эмилиан из дома так и не вышел. Сципион Эмилиан умер на пике своей политической карьеры в возрасте пятидесяти шести лет.

В атмосфере, окружавшей его внезапную смерть, не заподозрить ее насильственный характер было невозможно. С течением лет в список подозреваемых вошла вся семья Гракхов: Гай, его сестра Семпрония, а также их мать Корнелия Африкана. У всех троих были веские причины считать бывшего родственника врагом. В то же время под подозрение попали и двое других членов земельной комиссии, Флакк и Карбон, потому как и у того и у другого, в прошлом с Эмилианом были стычки. Но по какой-то причине сенат не проявил особого интереса к этому делу и не стал копать глубоко: «Хотя он (Эмилиан) был и великий человек, расследование причин его смерти не проводилось»[60]. Вполне возможно, что Эмилиан умер естественной смертью, а время его кончины было просто совпадением. Этого нам уже никогда не узнать.