Отягощенные злом. Нет пути назад - Александр Афанасьев

– Бык два-два, движения не наблюдаем, пока все тихо, но это может измениться в любую минуту. Докладывайте о том, что вы делаете, как положено, здесь отморозки не нужны, как поняли?

– Птица четыре, понял вас.

– Контакт справа!

– Твою мать, контакт с фронта!

Справа на стоянке появляется еще одна машина, седан, она резко тормозит и, из нее выскакивают вооруженные люди. Один из них уже на колене с «РПГ», направленным на пикап. Из окон первого этажа открывает огонь пулемет.

Пулеметчик на крупнокалиберном в долю секунды делает свой выбор и открывает огонь по автомобилю справа. Гранатометчик так и не успевает выстрелить, пули сбивают его, гранатомет то ли взрывается, то ли еще чего, то ли взрывается сама машина, но боевики ничего не успевают сделать. Гремит взрыв, и огонь прекращается. Прекращает работу и крупнокалиберный пулемет: пулеметчик, отреагировав на угрозу справа, подставил свой бок пулеметчику из здания.

Проскочивший к самому зданию командир, уловив момент, аккуратно забрасывает прямо в окно, откуда пулемет ведет огонь, термобарическую гранату. Глухо хлопает взрыв, пламя вышибает остатки окна – как дракон дохнул огненным дыханием.

– Справа чисто!

– Слева чисто!

– По фронту чисто!

– Командир, это Двойка.

– На приеме.

– Мы их взяли. Пытались смотаться. Держим.

– Вас понял, иду к вам.

Сделав рукой неопределенный знак – мол, порядок наведите, – командир направляется пешком на обратную сторону здания. Он в принципе предполагал, что так будет. В критической ситуации этот урод, оставив своих нукеров на прикрытии в качестве смертников, попытается смотаться через заднюю дверь. Там-то его и можно будет брать…

Второй пикап стоит за зданием, здесь тоже автомобильная стоянка, автомобилей на ней совсем немного. У стены спецназовцы держат под прицелом четверых, женщина, пацан лет десяти и двое мужчин. Один пожилой, другой молодой.

Командир посветил фонарем. Так и есть – информатор не соврал.

– Шау бахайр, эфенди полковник[14].

Полковника Резу Шахрани, командира подразделения «Гвардии бессмертных», охранявшего шахский дворец, не узнать. Он сильно поседел, не брился, наверное, с тех пор, как все это началось, только кое-как подстриг бороду, так что теперь она растет как бы клочками, и точно так же волосы. Глаза затравленные, злые, одежда обычного человека, перед ним – сумка и автомат Калашникова, то есть продолжает сражаться. Рядом, вероятно, его старший сын, но он не армейский, учился в университете, когда все это началось. Женщины, вероятно, жена и дочь.

– Салам. Что тебе надо, русский?

– Сражаетесь, полковник?

– Кто-то должен, когда вы не хотите.

– Мы не хотим? Ну я же здесь.

– Поздновато.

– Ладно, нам, татарам. Где закладка? Куда ее вывезли?

– Какая закладка?

– Не прикидывайтесь, мы оба это знаем. Закладка. Та самая, которую шахиншах держал при себе. Его во дворце не было, когда все это началось, но ведь закладка была, верно? Поверить не могу, что вы ушли из дворца, не взяв ее. Итак, где закладка?

– Не знаю.

Командир группы вскидывает руку, в ней неизвестно откуда взявшийся небольшой, но мощный пистолет. Сын полковника падает как подкошенный, мать с криком бросается к телу, начинает выть…

– Ответ неправильный. Вторая попытка.

– Аллах накажет тебя, русский. Накажет вас всех…

Гремит еще один выстрел: женщина дергается и так и замирает безжизненно на теле только что убитого сына.

– Попытка номер три. – Пистолет смотрит на девочку лет десяти.

– Генерал… генерал знает! Клянусь Аллахом, не знаю! Генерал и его люди забрали все! Это не я!

– Какой генерал?

Полковник облизывает губы. Ему страшно. Страшно произнести даже имя того, кто недавно был личным карателем Шахиншаха, хотя Империи больше нет, и Тегеран лежит в руинах, и каждому осталось спасать то, что еще можно спасти.

– Где генерал? Где он прячется? Неужели ты думаешь, что жизнь дочери стоит того?

Полковник облизнул губы.

– Мы должны встретиться.

– Где?

– Деревня. Севернее Казвина. Больше я ничего не знаю, клянусь…

Командир презрительно сплюнул на бетон.

– Если бы ты больше убивал и меньше умолял, здесь такого не было бы, козел сраный. Мешок – и в машину.

– А эту? – Спецназовец показал на девочку.

– Тоже. Лишней не будет.

Спецназовцы выполнили приказ, и в этот момент заработала на прием рация.

– Господин майор, у нас тут проблемы с фронта здания. Вы нам нужны, прямо сейчас.

– Сейчас иду. Уберите здесь все.

Первое, что он увидел, – это свет. Яркий луч прожектора, высвечивающий их подбитый пикап, как чужой бомбардировщик в ночном небе. И черт его побери, если этот прожектор не спарен с пулеметом. Прожектор был установлен на носатом трехосном бронеавтомобиле казаков, перекрывшем выезд с трассы, но это было еще полбеды. Настоящей бедой были два тяжелых четырехосных бронетранспортера, точнее, он опознал колесные высадочные средства морской пехоты. Скорее всего, услышали стрельбу и выслали группу немедленного реагирования. По пути встретили и казаков, спешащих сюда же. А хуже всего то, что казаки и морская пехота – два совершенно разных подразделения и два командира, с двумя договориться намного сложнее, чем с одним. Если он не придумает что-то существенное, что-то правдоподобное, если кто-то из офицеров пойдет на ту сторону здания, увидит тела или даже кровь и заинтересуется… произойдет настоящая катастрофа. Только что он совершил серьезное воинское преступление, вполне достаточное для отстранения от командования и передачи дела на рассмотрение трибунала. Расстрелял сдавшихся гражданских! Это совсем не то, что разрешено делать даже спецназу, и если все это попадет в бумаги, если этим займется военная прокуратура, то ему ничего не останется, как стреляться, чтобы не подставить остальных.

Луч света мгновенно переместился на него, он поднял руки.

– Командиру подойти к нам! Остальные – на месте! Не двигаться!

Потом пошло то же самое на фарси, нужные фразы уже выучили.

Командир пошел по подъездной дорожке вниз. Чем ближе, тем лучше становилось видно, что происходит на дороге. На казачьем бронетранспортере не пулемет, а двадцатитрехмиллиметровая автоматическая пушка. На одном из бронетранспортеров морской пехоты башня от «БМП» с тридцатимиллиметровой пушкой, на другом – комбинация из двадцатитрехмиллиметровой и автоматического гранатомета с удлиненным стволом. Все пушки развернуты в разные стороны, морские пехотинцы и казаки разбежались по позициям, держа под прицелом все направления. Он увидел снайпера морской пехоты, который держал под прицелом его самого, укрывшись за высадочным средством.