Герои забытых побед - Владимир Шигин

На флагманской «Екатерине» все три мачты рухнули разом, при этом столь сильно накренив своим весом корабль, что тот едва не опрокинулся. Положение спас флаг-капитан Дмитрий Сенявин, который, не растерявшись, с топором в руках бросился перерубать многочисленные ванты, не дававшие мачтам упасть за борт. За Сенявиным поспешили матросы, и спустя несколько минут корабль смог наконец выйти из гибельного крена.

Один из офицеров «Екатерины» впоследствии вспоминал: «Мы положили якорь на глубине 55 саженей, выдали полтора каната, якорь задержал, корабль пришёл к ветру, и течь несколько уменьшилась. В полдень 9-го никого от нас не было видно. 10-го течь прибавилась, а 11-го числа с вечера до полночи так увеличилась, что во все помпы, котлами и вёдрами изо всех люков едва могли удержать воду и мы за то время были точно на краю гибели».

Вдалеке среди пенных водяных валов палил пушками, прося о помощи, фрегат «Крым», но помочь ему не мог никто. Прошёл час, другой — выстрелы с него внезапно стихли.

— Никак, конец «Крыму» пришёл! — крестились на стонущих под напором ветра кораблях. — Отмучились сердешные!

Из донесения капитана бригадирского ранга Паоло Алексиано: «Ветер, усиливаясь, сделался крепкий, и напоследок чрезвычайный шторм с дождём и превеликой мрачностью… На порученном мне фрегате „Св. Андрей“ изорвало паруса, и от множества вливаемой в него воды он едва не затонул. В оное время оказались видимы со сломанными от шторма мачтами от нас между N и Ost два корабля, один из них без всех мачт, другой с одной фок-мачтой… и 2 фрегата. 10-го числа в 3 часу пополудни превеликой качкой сломило грот и бизань-мачты, осталась одна фок… При оном величайшем несчастии, претерпя чрезвычайные беспокойства и опасности при употреблении всевозможном старании… прибыл на севастопольский рейд…»

Наконец суда стали по одному возвращаться в Севастополь. Вид их был ужасен! Избитые корпуса с выбитыми обшивными досками, обрубки мачт и обрывки парусов. Первой мыслью встречавших их на берегу было то, что эскадра наголову разгромлена турками, столь трагично было зрелище полузатонувших кораблей и фрегатов, не говоря уже об измученных и едва державшихся на ногах офицерах и матросах.

Собиралась эскадра крайне медленно. Бывало, что приходило в день по одному судну, а бывало, что по нескольку дней и вообще никого не было. В Севастополе воцарилась печаль. Беспомощность ожидания была столь невыносима, что семьи не вернувшихся моряков сутками простаивали на берегу, вглядываясь в даль, не мелькнёт ли вдали парус?

Ураган раскидал эскадру по всему Чёрному морю, «Святой Павел» отнесло аж к абхазским берегам. Лишь благодаря искусству своего командира Фёдора Ушакова «Павел» смог вернуться в родную гавань, но без мачт, бушприта, парусов и руля. Приползли, как говорится, на честном слове.

Совершенно отчаялись ждать с моря и флагманскую «Славу Екатерины». Когда ж она показалась, то её поначалу и не узнали, столь разительно отличалась эта развалина от ещё недавно грозного и гордого линкора. На «Екатерине» мачт не было вовсе. Вместо них торчали кое-как наспех сооружённые стеньги, нижний дек полностью ушёл в воду, а сам корабль прямо на глазах собравшихся на берегу повалился на правый борт. Едва зайдя в Севастопольскую бухту, линейный корабль начал тонуть, пушечными выстрелами прося о помощи. Насилу спасли… Сойдя на берег, контр-адмирал Войнович немедленно отправил Потёмкину письмо: «Нахожу себя несчастливейшим человеком и принуждённым доносить о крушении наших сил, под моею командою состоящих. С лишком 20 лет как хожу в море, и по всем морям был, но такого несчастия предвидеть не мог, и как спаслись, одному Богу известно».

В то же время контр-адмирал более иного сокрушался, что волнами разбит был его кормовой салон, а в штормовое море унесло всё: личные вещи, деньги и золотую с бриллиантами жалованную императрицей табакерку. При расспросах о пережитом Войнович лишь вздыхал да истово крестился:

— Качки таковой я никогда и вообразить не мог! Страх! Сущий страх!

Когда, наконец, подсчитали все вернувшиеся с моря суда, то оказалось, что не хватает двух — фрегата «Крым» и линейного корабля «Мария Магдалина». О «Крыме» никто никогда больше ничего не слышал. Фрегат навсегда сгинул в штормовом море вместе со всей командой. Гибель его так и осталась одной из вечных тайн моря, которые вряд ли когда-либо будут раскрыты.

Состояние, в котором Черноморский флот вернулся в Севастополь, было ужасным. Все без исключения корабли нуждались в многомесячном ремонте. Невысок был и дух избежавших гибели команд. Особенно удручающе на всех действовала бесследная пропажа в штормовом море фрегата и линейного корабля.

О «Марии Магдалине» не скоро, но вести всё же пришли. Были они, однако, весьма безрадостны. Во время шторма линейный корабль, как и большинство других судов Севастопольской эскадры, потерял все мачты, а затем ветром был унесён прямо в Босфор. Когда же ветер немного стих, турки окружили дрейфовавшее у самого берега судно. Капитан «Марии» англичанин Тиздель, понимая, что победой неизбежная схватка для него кончиться не может, драться был особо не намерен.

— Как потерпевший жесточайшее кораблекрушение, я имею теперь полное право более не сопротивляться! Крушение оправдывает спуск флага всегда!

Желая сдаться, он собрал офицерский совет. И хотя офицеры как один высказались за бой, Тиздель самолично и спустил Андреевский флаг под радостные улюлюканья турок. Жизнь свою Тиздель спас. А чести у него никогда и не было. Нам, читатель, ещё предстоит встреча с изменником-англичанином, встреча эта будет не из приятных!

Турки немедленно сняли с «Марии Магдалины» команду, заковав всех в кандалы. Сам же корабль под радостные крики многотысячных толп зевак втащили в Босфор и поставили напротив султанского дворца как первый боевой трофей. Султан Селим таким подарком был доволен чрезвычайно.

— Вот, — говорил он своим приближённым. — Я ещё и не начинал по-настоящему воевать, а гяуры уже сами плывут к нам, чтобы сдаться. Само море помогает нам, что же станет с неверными, когда они услышат гром моих пушек?

— О великий из великих! — падали перед ним на колени вельможи. — Только ты способен потрясти основы вселенной и донести священное знамя пророка до крайних её пределов! Надменная гордость московитов рассыплется в прах перед твоей поступью! Шторм, разметавший и побивший флот московитов, есть великое предзнаменование твоей победы!

В тот день в Константинополе палили пушки, а нищим на Галате разбрасывали медные монеты и куски жареной баранины.

Когда известие о печальном исходе плавания эскадры Войновича доставили Потёмкину, тот впал в крайнее отчаяние. Один-единственный шторм надолго вывел из строя весь корабельный флот России на Чёрном море, в один миг перечеркнув все планы князя. Недоброжелатели позднее говорили, что Потёмкин был столь удручён, что полагал войну уже проигранной и даже думал как быстрее вывести войска и флот из Крыма, который не сегодня-завтра всё равно достанется туркам. На самом деле заключать мир с турками и уступать им Крым Потёмкин не собирался.