Демон-любовник - Кэрол Гудмэн

Интересно, что она имела в виду, когда говорила, что вдвоем нам будет намного «веселее»? Полагаю, нужно с самого начала дать ей понять, что я не допущу, чтобы меня отвлекали от работы.

— У меня появилась идея новой книги, — осторожно начала я, мысленно поплевав через плечо, чтобы не сглазить. — Поэтому большую часть времени я собираюсь работать.

— Так это же здорово! — возликовала Феникс. — А здесь ты собираешься писать, да?

Мы как раз вошли в свободную комнату на втором этаже, где были грудой свалены рукописи Дэлии Лa Мотт.

Открытую настежь дверь удерживала на месте фигурка мышонка («Какая прелесть!» — увидев ее, взвизгнула Феникс). Мне вдруг стало не по себе. Я могла бы поклясться, что перед уходом закрыла ее… впрочем, ее мог по какой-то причине открыть и Брок, который оставался в доме после меня. А он явно побывал тут — я заметила висевшей на окне пучок березовых прутьев и веточек можжевельника, перевязанных алой ленточкой. Вероятно, какой-то старинный шведский обычай, улыбнулась я.

В двух словах я посвятила Феникс в условия завещания Дэлии Ла Мотт, касавшиеся ее рукописей.

— Вот счастье-то! — Феникс восторженно захлопала в ладоши, после чего, сделав серьезное лицо, сделала такой жест, словно благословляла сваленные на полу рукописи. — О… тут даже воздух насыщен атмосферой творчества! Сразу чувствуется, что в этом доме много работали! Кстати, я говорила, что уже почти на полгода просрочила сдачу очередной рукописи? Мой издатель рвет и мечет.

Пока мы шли по коридору, Феникс доходчиво изложила мне все причины, по которым «еще даже не приступила» к работе над своей второй книгой. В них входили: время, потраченное на рекламный тур, бесконечные интервью, которые ей приходилось давать, плюс необходимость вести тот образ жизни, которого ожидают от нее «дорогие читатели», чья жизнь изменилась под влиянием ее книги.

— Но это не главное, — объявила она, когда я открыла перед ней дверь моей спальни (спасибо Броку, она уже больше не заедала). — Ты даже представить себе не можешь, какой это адский труд — вкладывать в книгу кусочек себя! Иной раз я просто чувствую себя как та несчастная птичка, которая выдергивала перья у себя из груди и пряла шелковую нить! Господи! — завопила она, схватившись за сердце. — Вот это кровать!

И я окончательно сдалась.

— Ладно, — кивнула я. — Оставайся — но с одним условием: ты заберешь это чудовище к себе в спальню.

Феникс была в таком восторге от того, что мы с ней стали соседками, а также от перспективы заполучить мою кровать, что вцепилась в меня, словно клещ, требуя, чтобы мы немедленно перетащили ее, в ее новую спальню. Не прошло и двух недель, как я окончательно поняла, что для Феникс решить что-то — значит сделать. Причем немедленно. Хотя мне удалось избавиться от нее только вечером, в восемь утра она уже трезвонила мне в дверь. Позади нее стоял пикап (позаимствованный ею у Фрэнка Дельмарко, но это я узнала позже) с ее пожитками. К девяти она уже, можно сказать, переехала, а к полудню ее комната приняла такой вид, как будто она жила тут несколько лет. Кованую раму кровати покрывали яркие шали, на стенах красовались старинные гравюры, вдоль подоконников выстроились бутылки из цветного стекла. Даже ее коллекция фарфоровых безделушек, каким-то образом просочившись на кухню, заняла свое место на полках.

— Надеюсь, ты не против? — извиняющимся тоном спросила она, расставляя на пустых полках зеленые, розовые и кремовые чашечки. — Они так классно смотрятся в этих старинных шкафах! Знаешь, они мне достались в наследство от мамочки. Точно такой же фарфор Жаклин Кеннеди в свое время выбрала для Белого дома.

Заметив, что Феникс, набрав полную грудь воздуха, собирается продолжить свой монолог, я ловко перебила ее, сообщив, что не возражаю. Тем же вечером, разговаривая с Полом по телефону, я призналась, что благодаря Феникс и ее вещам, которые заполонили мой новый дом, он уже не кажется таким пустым. Пол согласился, что лишние деньги, которые она будет платить за комнату, нам не помешают (мне пришлось признаться ему, что я еще не обсуждала с ней эту тему), а поскольку Феникс сразу предупредила, что съедет не позднее чем через год, значит, все не так уж страшно. Ничто не помешает мне избавиться от нее, если наша совместная жизнь окажется невыносимой.

Впрочем, первые несколько недель мне казалось, что мы неплохо уживемся. Наши рабочие графики совпадали почти идеально. Расписание занятий колледжа было построено так, что ее лекции приходились на вторую половину дня.

А поскольку Феникс обожала поспать подольше, у меня вполне хватало времени на утреннюю пробежку (теперь, наученная горьким опытом, я старалась не выходить за пределы кампуса). По утрам кухня была в моем полном распоряжении, так что я могла спокойно выпить кофе, просмотреть записи лекций, а потом отправиться в колледж. Лекции Феникс начинались как раз в то время, когда я уже покидала Фрейзер-Хаял, так что, вернувшись домой, я могла спокойно работать несколько часов до ее возвращения.

О ее появлении обычно возвещал грохот кастрюль и сковородок, доносившийся с кухни. Феникс с самого начала предложила взять на себя готовку, если взамен я соглашусь «скинуть немного» — я догадалась, что речь идет о плате за комнату.

— Я здорово готовлю! — уверила она меня.

И не обманула. Готовила она действительно здорово — правда, несколько эксцентрично. Как-то раз наш ужин состоял из шести перемен блюд, а на следующий день она решила ограничиться банановыми пончиками и пирожками с колбасой.

Я уминала ее стряпню за обе щеки, как снегоуборочная машина. Наверное, причиной моего зверского аппетита был деревенский воздух. К счастью, это пока никак не сказывалось на моей фигуре.

— Все перегорает благодаря затратам творческой энергии, — три недели спустя заявила Феникс.

Помнится, я тогда удивлялась, что, несмотря на потребляемое нами неимоверное количество жирной и чрезвычайно калорийной пищи, похудела почти на килограмм.

Хотя я не очень понимала, как такое возможно, но другого объяснения у меня не было. Феникс была права в одном — мы с ней работали как каторжные. Каждый вечер я допоздна слышала, как она стучит по клавишам допотопной пишущей машинки («Не признаю компов, они зависают, стоит мне только протянуть к ним руку!» — жаловалась она). Я же к концу сентября успела написать введение, первую главу и краткую биографию Дэлии Ла Мотт, после чего отправила все это своему издателю, чтобы выяснить, что он думает по этому поводу.

Мне по-прежнему было невдомек, как работа влияла на мой вес, почему я худела… но что-то подсказывало мне, что в этом были виноваты мои сны.

Собственно говоря, все началось с того дня, как в дом переела Феникс. В тот вечер я улеглась спозаранку — накануне с ней перетаскивали в ее комнату кровать, а потом засиделиь допоздна, болтая и потягивая вино. На следующий день я жала в антикварную лавку и купила там очаровательное дубовое изголовье для постели взамен подаренного мне железного монстра, которого возненавидела с первого взгляда. Решив хорошенько выспаться перед первым днем в колледже, я заварила себе чай с ромашкой и, уставшая от всех хлопот с переездом, уснула, едва коснувшись головой подушки.