Роковой подарок жениха - Наталья Солнцева

– Господу предаюся, – смиренно промолвила царевна. – Пусть он решит мою судьбу.

– Я твой повелитель! – гремел Дмитрий. – Я тебе приказываю!

– Он карает, Он и милует… А ты – беглый монах… берегись гнева Божия…

Как в воду глядела Ксения. Не знал самозванец, какая позорная гибель ему уготована. Измывался над царской дочерью, будто она последняя простолюдинка. Отослал ее в монастырь, чтобы насильно сделали ее инокиней Ольгой, а сам отправил в Самбор свадебные подарки для невесты и будущего тестя – сундуки с тысячами злотых, с золотыми дублонами. Марине послал шкатулку, полную драгоценностей из русской казны, чистокровных коней, золотые бокалы, соболиные шкурки. Под Москвой разбили для ее свиты роскошные шатры, а для въезда в столицу гордой полячке была пожалована карета, украшенная серебром и царскими гербами, запряженная дюжиной коней серых в яблоках…

Ксении надели на голову монашеское покрывало. Высокомерную Марину ждал брачный венец… Чей жребий завиднее, не угадаешь.

О падении самозванца инокиня Ольга узнала из послания Шуйского. Вскоре после ее пострига, когда свадебные торжества были в разгаре, а новый царь давал балы, танцевал и веселился с молодой женой, в Москве зрел боярский заговор. По приказу Шуйского ударили в набат на Ильинке. Толпа вооруженных саблями и бердышами[16] людей кинулась «на злого еретика». Дмитрий выпрыгнул из дворцового окна, пытаясь спастись…

Вскоре все было кончено. Тело убитого самозванца приволокли на Красную площадь, сорвали одежду. Три дня труп посыпали песком, мазали дегтем и «всякой мерзостью», потом похоронили на кладбище для упившихся и замерзших.

По какой-то причине могущественный покровитель, с коим расстрига заключил договор, подписанный кровью, отвернулся от него. И тут же все окружающие «прозрели» и сообразили, что «царь» не тот, за кого себя выдает…

Небывалые для той поры морозы вдруг побили посевы на полях, а над могилой Отрепьева показывались странные огни, слышались звуки бубнов и пения. «Бесы расстригу славят», – шептались москвичи. Тело самозванца немедленно достали из-под земли, сожгли, смешали пепел с порохом и выстрелили из пушки в сторону Польши, откуда тот явился…

Инокиня Ольга была обласкана Шуйскими. Прах ее родителей и брата торжественно перенесли из убогого монастыря в Троицкую лавру. Она ехала за погребальной процессией в закрытых санях и громко рыдала.

По сему случаю она изъяла из тайника, известного ей одной, память об Иоанне Шлезвиг-Гольштейнском – загадочный «трофей», который увезла во Владимирскую Княгинину обитель…

* * *

Матвей оторвался от чертежей и взял трубку.

– Куда ты пропал? Антонину Федоровну убили! – сообщила Астра. – Соседку Ульяны Бояриновой! Ты где?

– У себя в бюро…

– Теперь у нас есть труп! – сердито провозгласила она. – Дождались!

– Я ничего такого не ждал…

Он отодвинул бумаги и взглянул на часы – скоро обед. В окна его кабинета било солнце, под потолком монотонно гудел кондиционер. На улице, вероятно, жара. Какой труп?

– Только что позвонил Тарханин, сказал, что тетя Тоня умерла – скатилась с лестницы в темноте и разбила голову, – тараторила Астра. – Та самая старушка с первого этажа! Горелкина! Помнишь? Она еще поила меня чаем и…

– А-а! Ну, да. Ее фамилия Горелкина?

– Он считает ее смерть насильственной. Тетя Тоня давно жила рядом с Бояриновыми, знала покойную мать Ули и ее саму с детства. Игорь Сергеевич обвиняет нас в том, что мы опоздали. Кто-то убрал опасного свидетеля.

– Свидетеля чего?

– Понятия не имею… – призналась она. – Мне надо было не дома сидеть, а ехать на Тихвинскую, наблюдать за этой Ульяной, настоящей или мнимой. А ты запретил!

– И не жалею, – отрезал он. – Ты бы и старушку не спасла, и себя под удар подставила.

– Тарханин целые сутки молчал, надеялся от меня услышать трагическую новость. Потом не выдержал и позвонил. Спросил, чем я занимаюсь. А я торчу в четырех стенах без всякого толку! Как будто ответ придет сам собой.

На самом деле Астра иногда предпочитала размышления действиям. Хаотичные движения еще больше все запутывают – такая тактика скорее подходит преступнику, чем сыщику. Дичь петляет, охотник идет по следу. Но если след потерян, лучше остановиться и подумать.

– Ты не обязана дежурить у подъезда госпожи Бояриновой.

– Знаешь, какая мысль не дает мне покоя? Что Антонину Федоровну убили из-за меня! Кто-то увидел нас вместе и решил не рисковать. Однако, в чем же риск, не пойму?

– Постой… Может, старушка действительно упала с лестницы? В ее возрасте…

– Нет! Сдается мне, это не несчастный случай.

– А что говорят родственники? – вздохнул Матвей. – Полиция?

– Надо ехать на Тихвинскую. Давай, собирайся. Я жду.

– Не мешало бы сначала пообедать…

Но Астра слышать не желала о еде. Чувство вины лишило ее аппетита. Молодое лицо девушки в военной форме с санитарной сумкой через плечо стояло у нее перед глазами. Надо было пройти всю войну и вернуться невредимой, чтобы стать жертвой какого-то негодяя…

Сын Антонины Федоровны произвел на Астру отталкивающее впечатление: закормленный розовощекий толстяк безуспешно пытался изобразить скорбь. Его жена, крашеная брюнетка с недовольным лицом, одетая во все черное, фальшиво заламывала руки. Двое их детей-подростков жались в углу на диване, исподлобья поглядывая на гостей. В квартире царил дух смерти – пахло еловыми ветками и ладаном, зеркала были занавешены. У фотографии покойной горела желтая церковная свечка.

– Мы из комитета ветеранов, – представился Матвей. – Принесли деньги…

Пять минут назад по этому поводу у них с Астрой возникли разногласия.

– Вдруг, придут из настоящего комитета? – шептала она, стоя в гулком парадном. – Как мы будем выпутываться?

– Предоставь это мне, – сказал Матвей. – Мы же не брать пришли, а давать. Вряд ли кто-то станет проявлять неуместную дотошность!

Толстяк молча взял у него из рук конверт и сунул в карман брюк. Его жена сопроводила деньги настороженным взглядом.

– Мы бы хотели попрощаться с покойной…

– Тело еще не привезли, – вполголоса объяснила брюнетка. – Оно в морге. Проводилось вскрытие! Соседи вообразили, будто мы причастны к смерти мамы. Вызвали полицию… нас допрашивали, как преступников. К счастью, мы провели тот вечер все вместе, за праздничным столом. Друг мужа отмечал день рождения. Не то бы на нас свалили бог весть что!