Янтарная камера - Александр Тамоников

– Примите мои сочувствия, уважаемый. Вы похожи на перезрелую сливу, которую кто-то основательно потоптал.

Сосед важного человека подобострастно хихикнул, но тот не изменился в лице и продолжил:

– Не будем выяснять, кто вы такой и почему вас хотели упрятать за решетку на неопределенный срок. Радуйтесь, любезный. Сейчас вы сидели бы в камере. А у нас красота, природа, немножко подпорченная, конечно, хотя и не тронутая промышленностью. Вы в порядке?

Какой же цирк без зрителей? Подошли охранники, тихо посмеивались за спиной у хозяина.

– Все же интересно, что вы за фрукт, – задумчиво пробормотал сей господин. – Нет, не сказать, что я настолько любопытен. – Неглупые глаза придирчиво сверлили арестанта.

Стремление упрятать его подальше было, в принципе, понятно Алексею. Люди, с которыми контактировал Былинский на украинской территории, не собирались делиться добычей ни с СБУ, ни с армейскими разведывательными структурами. Корнилов был их козырем, который они решили сунуть в рукав. Вот только сделали это топорно, не учли специфику глубинки, где официальные структуры не имеют никакого веса.

– Корнилов, харьковская полиция, – скупо отозвался Алексей. – Конфликт с начальством, ложное обвинение.

– Фамилия русская, – проворчал тип с неприятной физиономией.

– Я русский. – Алексей пожал плечами. – Это отклонение? В Харькове много русских. Вы тоже не на суахили разговариваете.

– Наглец! – прошипел неприятный субъект. – Это же сепар, Петр Григорьевич.

– Ладно, разберемся, – заявил тот. – Мне, в сущности, по барабану, кто эти люди, лишь бы работали, не сеяли смуту и не помышляли о побеге. Загремели в наш пионерлагерь – сами виноваты. Глубже надо было прятать свои пороки. Моя фамилия Шаховский, я руковожу этим богоугодным заведением. Так ко мне и обращайтесь – «пан Шаховский». Этого господина просьба величать «пан Радзюк», он вам за сторожа, начальника охраны и отца родного. Со всеми жалобами – к нему. Вы очень кстати, господа. Мы разрабатываем новый объект. Дело ответственное и напряженное. Рабочие руки очень нужны. Располагайтесь. Вам покажут ваши спальные места. Пока вы свободны. – Язвительная ухмылка перекосила холеное лицо. – Посмотрим, что с вами делать. На работу вас отправлять уже поздно. Шагом марш в столовую, чтобы я тут не переживал, что вы голодные! – Шаховский засмеялся, но глаза его оставались холодными. – Кормушка в этом же здании, вход с обратной стороны, охрана покажет. Приятного аппетита. Надеюсь, вам понравится у нас. А вы, уважаемый господин Корнилов, как только закончите прием пищи, зайдите в медпункт. Вас осмотрят. Не волнуйтесь, у нас отзывчивый персонал, – завершил он под сдавленный хохот благодарной публики.

Хорошо, что хоть бить не стали. За это отдельное спасибо.

Парочка высокопоставленных лиц с достоинством удалилась по коридору.

– Что стоим, как в гостях? – мигом рассвирепел усатый охранник. – Может, вас шарфиком повязать и по спинке похлопать? Так это мы быстро! Все на выход и в столовую.

Начиналась веселая жизнь. Их подталкивали в спины прикладами. На улице было холодно, моросил дождь. До столовой оказалось рукой подать. Арестанты влетали в нее, как камни, выпущенные из пращи.

Обеденный зал не отличался богатым интерьером. Облупленная известка на стенах, длинные столы в несколько рядов.

Какой-то хлипкий заморыш в фартуке мыл пол шваброй. Он пугливо посмотрел на людей, вошедших в столовую, подхватил ведро и быстро переместился на другой конец зала.

– Быстро! Все к раздаточному окну!

«Хоть кормят, – подумал Алексей. – Когда ты в последний раз ел, майор?»

Здесь все было просто и понятно. Никаких фуршетов, шведских столов, американских завтраков. Берешь из стопки обкусанный поднос и идешь к единственному окну. Очереди в этот час, понятно, не было.

За окном мерцала бледная, какая-то недокормленная физиономия. Взметнулась поварешка, и серо-буро-малиновая масса вывалилась в алюминиевую миску. Краюха черствого хлеба, стакан с жидковатым чаем – и поднос вернулся к его обладателю. Алексей едва успел удержать эту штуку.

– Жрите, – снисходительно разрешил охранник с густыми бровями. – Пять минут на все удовольствие. Не успеваете – ваши проблемы.

Арестанты сидели тесной кучкой, жадно стучали ложками, давились условно съедобной субстанцией, в которой отдаленно угадывалась овсянка. Похоже, меню в заведении не отличалось изысканностью и разнообразием.

Пехтин погрузился в себя, не поднимал глаз. Гоняйло был бледен, затравленно косился на охрану, но ложкой молотил исправно, вгрызался зубами в черствую хлебную корку.

– Господи всесильный, что я тут делаю? – пробормотал он.

Глаза у парня снова слезились.

– Ты кем был у себя в Николаеве? – сочувственно спросил Алексей.

– Бизнесмен я. – Парень начал заикаться. – Мелкий, правда. Мастерскую держал по ремонту планшетов и ноутбуков. На дому у клиентов работали. Потом дела совсем худо пошли, жрать стало нечего.

– Бизнесмен, блин! – заявил Пехтин. – Вот и жри свой бизнес-ланч.

Гоняйло подавился.

Алексей постучал его по спине.

– Кончай, Пехтин, не порти парню плохое настроение.

– Подъем! – драл луженую глотку усатый охранник, похоже, энтузиаст своего дела. – На оправку становись! На первый-второй рассчитайсь!

Конвоиры веселились. Чем им еще заняться в пустом лагере? На часах был только полдень. Обитатели этого учреждения где-то трудились.

Посещение туалета, видимо, тоже осуществлялось по графику. Неважно, хочешь ты того или нет. Делай свои дела.

Длинный сарай за умывалкой оказался именно тем заведением. Грязь, антисанитария, все продувается насквозь. Хлипкие перегородки между дырками в деревянном полу.

– Ни берега, ни дна, полная хана, – прокомментировал Пехтин посещение сортира. – Сейчас еще ладно, а вот зимой!..

– Шутишь? – спросил Алексей. – До зимы мы сдохнем либо… – Он задумался.

– Либо? – осведомился товарищ по несчастью.

– Не знаю, – ответил Алексей. – Скажем, государство возьмет под свой контроль все эти нелегальные промыслы, и…

«Что? – Он задумался. – И незаконные лагеря вблизи лесов, напичканных янтарем, станут официальными?»

– Закончили процесс! – заявил усач. – Бегом марш!

В бараке было холодно, тоскливо и неуютно. Батареи отопления, в принципе, имелись, но не работали. Кубатура впечатляла. Советское государство, ныне покойное, заботилось об удобствах собственных граждан, алкоголиков и наркоманов. Два ряда ржавых кроватей, убегающих в бесконечность, допотопные тумбочки между ними, зачуханные коврики. Окна, переклеенные изолентой, решетки. Никаких плакатов, лозунгов, календарей с голыми женщинами. Здешнее население, похоже, содержалось в черном теле. Барак был пуст.