Сын Дога - Алекс де Клемешье

Дом был совсем новым по меркам Томска, в нем даже имелся лифт. Евгений не то чтобы побаивался этих механизмов, еще недавно бывших диковинкой для типовых зданий, но обычно предпочитал проглядывать вероятности, прежде чем войти внутрь: не перетрется ли трос подъемника, не застрянет ли кабина между этажами. Сейчас такой возможности у него не было, так что, вздохнув, он был вынужден положиться на волю случая. Едва лифт тронулся, оперативник почувствовал в груди слабое жжение, и даже не сразу сообразил, что оно – внешнее: в нагрудном кармане пиджака лежал один из охранных амулетов. Напрасно Танечка считала, что маги работают с Силой исключительно напрямую – служебных побрякушек в арсенале сотрудников Дозора тоже было достаточно, вот только подходили они для куда более радикальных мер, нежели лечение-восстановление. Вынув прозрачный стеклянный цилиндр, уже успевший прилично нагреться, Угорь напрягся. Амулет был предназначен для нейтрализации повышенного внимания со стороны Темных. То есть, скажем, признать в Евгении Светлого мага благодаря этому цилиндру мог бы только Темный более высокого ранга, а уж определить уровень и цели дозорного амулет скорее всего помешал бы даже Высшему. Сейчас кто-то настойчиво пытался прощупать ауру оперативника, влезть к нему в голову – и прикладывал при этом такие усилия, что раскаленное стекло, вбирающее всю направленную на хозяина энергию, грозило вот-вот треснуть.

Что же? Значит, кто-то спокойно рассматривает его через Сумрак? Значит, уже можно? А если можно уже не только рассматривать?!

Отшвырнув отработавший амулет, Угорь достал из кармана другой, универсальный для защиты от практически любой магической агрессии. Универсальный – значит не слишком мощный, но пару секунд он поможет выгадать. Лифт как раз подъехал к нужному этажу, еще миг – и автоматические створки начнут раздвигаться. Что там, за ними? Кто ждет Евгения на лестничной клетке? Скользнуть в Сумрак – и закрутиться в бурлящем «водовороте» Силы? Или остаться в реальном мире, понадеявшись на надежность амулета?

Времени на размышления не оставалось, и Угорь поднял с пола свою тень.

Последнее, что он увидел, – летящий ему в лицо файербол.

– Техотдел? Это Гранин. Подключите девятую лабораторию. Почему не можете? Вы, вероятно, не расслышали – это Аристарх Филиппович Гранин, заве… Чье распоряжение?! Экая нелепица… Подключите под мою ответственность, я завтра со всем разберусь… Да почему не можете-то?! Вы мне срываете важнейший опыт! Да плевал я на новые инструкции! Что? И на подпись под инструкцией тоже плевал! Я ведь доложу куда следует, милейший! Как ваша фамилия?

Аристарх шваркнул трубку на рычаги аппарата. Гнев переполнял его, но он попытался успокоиться, отдышаться и сообразить, как ему быть дальше.

Не далее как сегодня утром в институтском коридоре он совершенно случайно столкнулся с научным куратором редакции журнала «Автометрия» и шутки ради поинтересовался, все ли в порядке с рукописью статьи, которая была одобрена к публикации в пятом номере – то есть должна была выйти в ближайшие дни. Куратор мялся, отводил глаза и нес какую-то чепуху о преимуществах ионных газовых лазеров перед гелий-неоновыми. Что это значит, он, собравшись с духом, пояснил минуты через три. Статью Гранина завернули, вместо нее было решено опубликовать другую, об исследовании вибрационных характеристик. Аристарх натуральным образом застыл с раскрытым ртом: текст его статьи являл собой обобщенный анализ всех измерений, проводимых при помощи голографического интерферометра. Добротный анализ. Теперь же место этой работы заняла почеркушка новосибирских коллег всего об одном виде измерений – Гранин понимал, о каком тексте идет речь, поскольку ознакомился с ним еще в марте.

– А вам известно, что эта статья вторична? – наконец смог он выдавить из себя, все еще надеясь, что происходящее – неумный розыгрыш.

Куратор развел руками:

– Видимо, на данном этапе…

– А вам известно, – закипая, перешел в наступление Аристарх, – что авторы статьи ссылаются на старую информацию, взятую из переводных материалов? Вам известно, что наши исследования уже серьезно опередили и превзошли результаты иностранных коллег, на которые ссылаются в статье?

Куратор поджал губы и попытался протиснуться мимо. Вдруг испугавшись, Аристарх сбавил обороты и ухватил его за локоть:

– Пожалуйста! Мне очень нужна эта публикация!

– У вас финансовые затруднения? – по-своему поняв жалобный тон ученого, с толикой презрения кинул через плечо куратор. – Обратитесь в кассу взаимопомощи.

Объяснять, что не в гонораре за статью дело, Гранин не стал. Выпустил локоть собеседника и долго смотрел ему вслед. Нет, не удастся напомнить миру о себе таким способом. Обидно было страшно! Снова перед мысленным взором проплыла холостяцкая, неуютная, не обустроенная комната в «малосемейке», снова почудились рыбные запахи и голоса шумливых соседей. Да удастся ли когда-нибудь избавиться от этого?! Получится ли хоть на шестом десятке лет пожить как приличный, нормальный человек?! Или беспомощного Ристашу и далее будут шпынять все подряд, задвигать, подсиживать, отбивать возлюбленных, лишать публикаций в научных изданиях?! В этот момент он нисколечко не сомневался, что отвергнутая рукопись – следствие какой-то закулисной борьбы, интриг и тому подобных мерзостей, которые были ему совершенно чужды. Была ли в этом цель унизить его? Вряд ли. Скорее его обобщенный анализ задвинули по многолетней привычке не замечать скромную персону заведующего лабораторией. Другие фамилии на слуху, другим авторам попасть на страницы журнала важнее – ведь они не сидят круглосуточно, как Гранин, в кабинете или лаборатории – о нет! Они день за днем напоминают о своем существовании, тратя на это львиную долю рабочего времени! Нет собственных материалов для публикации – не беда, ведь можно перевести чужую статью пятилетней давности! Или воспользоваться результатами исследований лаборатории Гранина – вон сколько пухлых папок с отчетами хранится в архиве!

Впрочем, уж если говорить начистоту – его нынешние исследования не шли ни в какое сравнение с теми, старыми, обозначенными в несчастливой научной работе. Значит, нужно поскорее забыть о неудаче и с новыми силами, с повышенным энтузиазмом броситься на изучение совершенно потрясающих перспектив, таящихся в сумрачном параллельном пространстве.

Так было утром. И вот теперь – еще один удар под дых.

О том, что рано или поздно его ночные «опыты» кто-нибудь может запретить, он догадывался с самого начала. Слишком уж нагло, слишком подозрительно. Ты можешь сколько угодно проявлять инициативу и работать внеурочно, но твои бессонные ночи одобрят только в том случае, если результат будет очевиден. А какой результат мог предъявить начальник лаборатории Аристарх Филиппович Гранин, если он даже обосновать цель своих дополнительных исследований не мог?!

Черт, черт! Как же обидно! Он был уверен, что для достижения устойчивости в эксперименте по перемещению в другое пространство ему оставалась буквально пара штрихов! Прервать опыты в самый решающий момент… Нет, нужно что-то придумать.