Коновод с баржи "Провидение" - Жорж Сименон

Пока хозяин отталкивался багром, его жена, всей тяжестью навалившись на руль, держала его, чтобы не столкнуться с баржей, идущей навстречу. В тумане едва были видны ее закругленный нос и слабый свет сигнального фонаря.

— Ну, что же вы? «Провидение»! — нетерпеливо надсаживался смотритель.

Баржа бесшумно скользнула по черной воде, но она три раза наткнулась на каменную стену, прежде чем вошла в камеру, заполнив ее на всю ширину.

Обычно четыре шлюзовых затвора открывают один за другим, постепенно, чтобы избежать появления водоворотов, которые могут порвать швартовы.

Но сегодня пропуска через шлюз ждали шестьдесят барж. Речники, очередь которых была уже на подходе, взяли на себя всю работу в шлюзе, а смотритель только регистрировал документы.

Мегрэ стоял на причале, одной рукой держа велосипед и следя за мечущимися в темноте фигурами. Обе лошади сами встали метрах в пятидесяти от верхних ворот. Жан вращал одну из рукоятей.

Вода врывалась в камеру с грохотом горного потока.

Было видно, как, вся белая от пены, она бушует в узких пространствах, не занятых «Мадленой».

И вот в момент, когда падение воды достигло предельной интенсивности, послышался сдавленный крик, за которым последовал удар по носу баржи, а затем шум суматохи.

Комиссар скорее угадал, чем понял, что произошло. Коновода больше не было на его месте у ворот. Остальные бежали вдоль стен шлюза. Со всех сторон раздавались крики.

Место происшествия освещали только две лампы: одна на подъемном мосту у входа в шлюз, другая на барже, быстро поднимавшейся в камере.

— Закрывай затворы!

— Открывай ворота!

Кто-то пробежал мимо с огромным багром, задевшим щеку комиссара.

Речники сбегались издалека. Смотритель, обезумев от мысли об ожидающей его ответственности, выскочил из дома.

— Что случилось?

— Старик!..

С обеих сторон баржи между ее бортами и стенами камеры оставалось не больше тридцати сантиметров свободного пространства. С бешеной скоростью низвергаясь в эти узкие проходы, вода взбухала и кипела.

Бывают неловкие маневры. Вот так и в эту ночь кто-то неправильно повернул рукоять одного из затворов верхних ворот, и сразу стало слышно, как они затрещали, угрожая сорваться с петель. Смотритель бросился исправлять ошибку.

Только позже комиссар узнал, что могло быть затоплено все расстояние до следующего шлюза, а полусотне скопившихся в бьефе судов грозила авария.

— Ты его видишь?

— Вон там что-то черное.

Баржа все поднималась, но медленно. Три подъемных затвора из четырех снова закрыли. Но баржа то и дело резко ударялась о стену камеры и, возможно, давила коновода.

— Какая здесь глубина?

— Не меньше метра под баржей.

Это было страшно. При слабом свете стоящего в конюшне фонаря бельгийка металась по палубе со спасательным кругом в руках.

Она в отчаянии кричала:

— Он не умеет плавать!

Где-то близко от Мегрэ чей-то грустный голос произнес:

— Тем лучше! Значит меньше страдал.

Это продолжалось минут пятнадцать. Временами людям казалось, что они видят всплывшее тело. Но напрасно они погружали багор там, где оно будто бы появлялось.

«Мадлена» медленно вышла из шлюза, и какой-то старый коновод проворчал:

— Он наверняка застрял под рулем! Недавно был такой же случай в Вердене…

Но он ошибся. Когда баржа подошла к месту происшествия, речники, при помощи багров прощупывавшие затворы, позвали на помощь. На глубине около метра они нащупали что-то похожее на тело. И в тот момент, когда один из них уже собирался нырнуть, а жена со слезами на глазах пыталась его удержать, тело вынесло на поверхность.

С десяток рук одновременно ухватились за вельветовую куртку, разорванную, потому что она зацепилась за один из болтов затвора, и подняли утопленника.

Дальше все пошло как в кошмаре. В доме смотрителя заливался телефон. Какой-то мальчишка помчался на велосипеде за врачом, хотя тот вряд ли мог уже помочь. Старый коновод без признаков жизни лежал на откосе. И все-таки кто-то приблизился к нему, снял куртку и энергично принялся делать искусственное дыхание.

Принесли фонарь. Тело Жана казалось более приземистым и плотным, чем раньше. Тишина стояла такая; что любое слово звучало гулко, как в соборе. И по-прежнему было слышно, как через плохо закрытый затвор пробрызгивается вода.

— Ну что? — спросил вернувшийся смотритель.

— Шевелится. Но едва-едва.

— Надо бы зеркало.

Хозяин «Мадлены» побежал за ним на судно. Человек, делавший искусственное дыхание, весь залился потом, и его сменил другой, движения которого сотрясали утопленника еще сильней.

Когда объявили о приезде врача, подоспевшего на машине по параллельному каналу шоссе, все уже убедились, что грудь Жана медленно вздымается.

С него сняли куртку. Из-под расстегнутой рубахи выглядывала мохнатая, как у зверя, грудь. Под правым соском тянулся длинный шрам, и Мегрэ смутно различил на левом плече нечто вроде татуировки.

— Кто следующий? Отправляться! — крикнул смотритель, рупором приложив руки ко рту. — Раз уж доктор здесь, ваша помощь не нужна. Да и чем вы можете помочь?

Первым нехотя удалился тот, кто собирался нырять, и, увидев жену, которая стояла поодаль и причитала вместе с другими женщинами, накинулся на нее:

— Ты хоть не выключила мотор?

Доктор заставил зрителей расступиться. Ощупав грудь утопленника, он нахмурился.

— Он жив, правда? — с гордостью спросил тот, кто делал искусственное дыхание.

— Уголовная полиция, — представился Мегрэ. — Положение серьезное?

— Большинство ребер сломано. Пока жив, но вряд ли долго протянет. Его, что, зажало между двумя баржами?

— Между баржей и стеной шлюза.

— Вот, посмотрите, — врач дал комиссару пощупать правую руку с переломами в двух местах. — Сейчас я сделаю ему укол. Надо как можно скорее доставить его в больницу. Она в пятистах метрах отсюда. Носилки есть?

На шлюзе, согласно правилам, должны были быть носилки, но они оказались на чердаке. В слуховом окне появилось пламя движущейся свечи — кто-то отправился на поиски.

Бельгийка рыдала, но не подходила к Мегрэ, а только укоризненно на него глядела.

Несколько человек с трудом подняли коновода, у которого вырвался новый хрип. Свет фонаря удалялся в сторону дороги. А в это время моторная баржа с зажженными зеленым и красным огнями дала три гудка и пошла швартоваться, чтобы на следующее утро уйти первой.